Номер три: его жена. Красивая большая женщина. Из тех, что коня остановят и в избу войдут. Верная жена, прекрасная мать. Если бы с мужем случилось несчастье, она безропотно несла бы все невзгоды. Замечательный характер для экстремальных ситуаций: верная, преданная, несгибаемая. Надежный тыл. Для неэкстремальных – тяжеловесна, вроде камня, привязанного к ноге. Упряма, обидчива, не умеет прощать. Категорична.
Номер четыре: жертва. Легкомысленна, ветрена. Работала моделькой в «Регине». Хозяйка заведения как-то взяла ее с собой в банк, куда направлялась за ссудой. В качестве тяжелой артиллерии. Там она и познакомилась с будущим мужем. Все говорят, что жили они хорошо. Она сразу же бросила работу и стала швырять деньги на ветер. Дом вела экономка. Характер далеко не простой, судя по рассказам. Жена друга, та самая тяжеловесная красавица, ее не особенно жаловала, но Елена – так звали жертву – тем не менее всячески старалась с ней подружиться, словно игру затеяла, словно дразнила. Была у нее такая сомнительная манера – поддразнивать, издеваться. Девушки из Дома моделей ее не любили. Но женская любовь в данном случае… сами понимаете, не показатель. Ей завидовали. Девушки уверены, что она не любила мужа и вышла замуж по расчету. – Александр замолчал, с улыбкой глядя на меня. – Такой вот расклад, Ксения, имел место быть на момент убийства. У вас все козыри в руках, а кроме того, паранормальные способности. Включитесь и возьмите преступника тепленьким. Можете задавать дополнительные вопросы.
Мне требовались дополнительные данные. Я уже знала, кто убийца!
– Неужели? – Александр с жадным любопытством вглядывался в мое лицо: так рассматривают диковинного жука, залетевшего в окно на свет лампы. – Кто?
«Так я тебе и сказала! А ритуал? А шаманство? А клубы тумана?» Я молчала, глядя на него в упор, без улыбки, серьезно, даже мрачно. Удивительно, но судьба жертвы меня не тронула. Я рассматривала историю убийства абстрактно, как загадку, которую нужно отгадать, не более. Как игру, в которой участники не живые люди, а разноцветные пластиковые человечки. У господина Бьяготти имелась такая. Он отдавался ей самозабвенно. Там были сложные описания действующих лиц, их связей и местонахождения во время убийства – алиби. Он прекрасно запоминал, кто где находился, куда передвигался и когда. Пытался приобщить и вашу покорную слугу, но меня игра не заинтересовала. Я считала себя слишком рациональной, чтобы заниматься такой ерундой. Типичная мужская игрушка, вроде рыбалки или коллекционирования антиквариата с прочесыванием грязных лавок старьевщиков. Господин Бьяготти как-то раз взял меня в поход по таким лавкам…
Удивительное дело, пришло мне в голову, в последнее время я вспоминаю господина Бьяготти слишком часто. Он как-то сказал мне: «Вы, Ксения, не знаете себя… Вы – моя спящая красавица! Как бы я хотел посмотреть на вас, когда вы проснетесь». Ему удалось меня смутить – я тогда думала, что он имел в виду: «проснетесь в моей постели», что вполне соответствовало его репутации. А что, если он подразумевал совсем другое?
Александр не сводил с меня взгляда, и мне вдруг показалось, что он читает мои мысли. Стелла говорила, что он колдун. Стелла… Он шевельнулся – протянул руку и взял чашку, в которой уже не осталось кофе. Подержал немного и поставил назад. Я чувствовала его нетерпение, но не торопилась, испытывая мстительное чувство удовольствия. Это была месть, не совсем осознанная, за его исчезновения, которые задевали меня больше, чем хотелось. За то, что он даже не пытался… как всякий другой на его месте…
Александр вдруг усмехнулся. Неужели действительно читает мысли? Поднялся с дивана и вышел. Взял ситуацию в свои руки. Я слышала, как он наливал воду в кофейник, звякал посудой. Мне казалось, меня щелкнули по носу. Колдун проклятый!
Он вернулся минут через десять с новой чашкой кофе. Поставил передо мной. Принес вторую для себя. Повторил манипуляции с сахаром. Четыре ложки! На меня он больше не смотрел. Были в этом некая нарочитость и ирония – он принял мою игру. И словно говорил: ну что ж, давай поиграем! Установим раз и навсегда, кто есть кто.
Я сдалась первой.
– Александр! – позвала я, и он посмотрел на меня. Его взгляд перевернул мне душу. – Это… женщина.
– Откуда вы знаете? – потребовал он.
– Из ваших слов о том, что молодая женщина любила поддразнивать. В моем сне она… то есть я… звала кого-то за собой и смеялась… И когда вы сказали об этом, я поняла, что испытала тогда. Торжество, злую радость, чувство превосходства. Такое не испытывают к мужчине. Такое испытывают к женщине, у которой уводят мужа. Есть разряд женщин, чувствующих при этом подлую радость. Я думаю, молодая женщина и друг мужа были любовниками. Или собирались ими стать. Она соблазняла его на глазах жены.
Я замолчала. Молчал и Александр.
– И еще… маленькая техническая деталь! – вспомнила я. – Телефонный звонок. Помните, вы говорили, что Елена якобы позвонила мужу и назвала его по имени… спустя пару дней после исчезновения. Звонила женщина, которой могла быть только жена друга. То, что он принял ее за Елену, естественно в его состоянии. Кроме того, это говорит о его невиновности. Он надеялся, что она жива. Хотя у него имелась причина убить жену. Я думаю, он догадывался… или знал. Что-то произошло в лесу в тот последний вечер…
Александр кивнул:
– Он видел, как его жена и друг целовались… А зачем та, вторая, позвонила, как, по-вашему?
– Это был поступок на уровне подсознания. Охотник-язычник съедал сердце врага, чтобы принять в себя его силу и хитрость. Она позвонила, зная, что ее примут за убитую женщину. Она знала об отношениях собственного мужа и жертвы. Она убила не соперницу, она казнила преступницу и нисколько в этом не раскаивалась. Что соответствует ее характеру. Вы ее описали очень красочно…
– Все верно, – отозвался он задумчиво. – Помните, я сказал, что они все лгут. Или умалчивают, что, собственно, одно и то же. Мы с самого начала ставили на мужа… Такие «домашние» преступления совершаются, как правило, членами семьи. Потом на друга – после его признания, что они были любовниками. Более того, Елена дразнила и его тоже – говорила, что все расскажет жене. Он ее боялся. Чем не мотив?
Жена друга-интеллектуала была вне подозрений. По его словам, она ни о чем не догадывалась. Это тоже в ее характере: носить все в себе, не закатывать мужу сцен ревности, а потом ударить. Она прекрасно держалась на допросах, не скрывала, что не любила жертву. Она почти не лгала… Ну, разве только чуть-чуть настораживало ее хладнокровие. Хотя бы ради приличий ей следовало выразить сочувствие. Она допустила лишь одну фальшивую ноту, когда сказала, что, возможно, Елена заигралась, как и в прошлый раз, когда пряталась на даче. Я почувствовал что-то… совсем маленький диссонанс – она не верила в то, что говорит. Но, в общем, ей удалось обмануть меня… со всей моей интуицией. Она бы и полиграф прошла, не споткнувшись. И тут вы…
– Кто вы, Ксения? – спросил он после продолжительного молчания, и я вздрогнула. – Кто ваши родители? Как вы учились в школе? Где росли?
