– Быков – это она зря, – задумчиво пробормотала Марина, прикидывая в уме, что теперь делать и как вывести из-под удара Машку и ее дочь, – быки – они ведь такие… куда погонщик махнет, туда и попрут, и может ведь статься, что и ей достанется. Дальше давай.
Ежик пожал плечами:
– А дальше… самое интересное, что с этим парнем Илона эта больше не живет, а бабки из Марии все равно пытается вытянуть, хотя формально прав не имеет. И еще… козыревским, которые к Марии приезжали, она переуступила расписку, якобы от Марии – мол, брала в долг под проценты.
– Машка?! В долг?! Да еще под проценты?! – Коваль едва не подавилась табачным дымом и закашлялась. – Да Машка дура, каких мало! Она в жизни пяти копеек ни у кого не взяла, даже если без хлеба сидела – такой дурацкий принцип у девочки – не жить в долг. И чтобы вдруг она у невесть кого под расписку – не поверю ни за что. В самом крайнем случае она ко мне могла обратиться, мы так договорились, она лечится, препараты дорогие, и я у нее обещание взять денег у меня почти с кровью вырвала. Так что расписка эта какая-то странная. Но это я у Машки выясню. Хорошо, дальше.
– Но даже не это самое интересное во всей истории с бандюками этими. Дело в том, что эту самую расписку мадам перепродала еще раз – уже Селивану и его «пионерам». Понимаете?
У Марины даже дыхание перехватило от такой наглости. Переуступить явно фальшивую расписку дважды разным группировкам – это надо либо совсем мозгов не иметь, либо лишиться чувства самосохранения начисто. Теперь, если грамотно использовать полученную информацию, можно легко вывести из игры Машу с дочкой, стравить между собой две группировки и заодно подсказать им, кто всю эту кашу заварил – чтобы даме неповадно было. Все сложилось как нельзя удачнее.
– Ежик, мне бы как-то хоть одним глазком взглянуть на расписку.
– Можно, – кивнул он, – сегодня вечером попозже Селиван сам подъедет и подвезет.
– Что ты ему про меня сказал?
– Что вы – старая знакомая Митрича, жена его кореша, вам помощь требуется. А Митрич здесь – очень авторитетный, хоть и старик уже давно.
– Прекрасно. А почему Селиван, а не этот… второй, как его? – Марина защелкала пальцами, пытаясь припомнить кличку второго «бригадира», и Ежик подсказал:
– Козырь-то? Да ну – это отморозки, там вообще с башкой все плохо, он и не поймет, о чем речь. Им же лишь бы бабки снять, остальное не касается. А Селиван мужик неглупый, я потому его и подтянул.
– Хорошо… – протянула Коваль. – Ты тогда сейчас ужинай и езжай пока по своим делам, я посплю немного – не могу никак ко времени адаптироваться, а попозже к вечеру пообщаемся с твоим Селиваном.
Ежик не возражал.
Расправившись с заказанными блюдами, они вышли из «Перл-Харбора» вместе, и Ежик, попрощавшись, нырнул в припаркованную «Мазду», а Марина пошла в противоположную сторону, к «Метелице».
Она не стала звонить Машке, решив, что сперва переговорит с этим самым «бригадиром», встретится с Илоной, а потом уж будет беседовать с виновницей, так сказать, торжества. Поспать не удалось, только сильнее заболела голова, и Марина, устав мучать себя бесполезными попытками, выбралась из постели. Холодный душ и чашка кофе привели ее в относительно нормальное состояние, и Коваль даже почувствовала некую бодрость. «Давно я не шла напролом, используя только ту информацию, что мне предоставили, и не имея возможности проверить, – думала она, тщательно стирая с лица тональный крем, чтобы нанести новый и освежить макияж. – Но я не думаю, что ребятки Митрича вздумали поиграть со мной. Уж кто-кто, а он-то не потерпит, Хохол ведь просил, а дедок ему жизнью обязан».
Не то чтобы она не доверяла единственному возможному Женькиному «каналу», просто привыкла еще и сама проверять все, что узнала, а сейчас такой возможности не было, и оставалось только надеяться на то, что этот парень по прозвищу Ежик сделал все правильно.
Он позвонил около десяти, попросил спуститься вниз, в небольшой ресторанчик при отеле.
– Мы здесь уже, Селиван приехал.
– Я буду через пять минут. Закажи мне кофе с корицей, будь добр, – попросила Марина и, не торопясь, закончила поправлять макияж, облачилась в короткую строгую юбку и белую рубашку, напоминавшую мужскую, вставила в уши маленькие жемчужные серьги и, оглядев себя в зеркале, осталась довольна.
Сапоги на каблуке дополнили образ, и Марина, поправив идеально уложенные платиновые локоны, вышла из номера.
Селиван оказался невысоким, коренастым мужиком лет пятидесяти, с бычьей шеей и приплюснутым черепом. Глубоко посаженные голубые глаза буравили Марину, но она, поприветствовав мужчин, спокойно уселась напротив него, закурила и, сделав глоток кофе, спросила:
– Вы привезли расписку?
– Привез, – низким, прокуренным голосом отозвался Селиван, не переставая рассматривать Марину в упор.
– Позвольте, – она протянула тонкую руку и сделала жест пальцами.
Селиван помешкал минуту, потом полез в карман куртки, висевшей на спинке стула, и вынул сложенный вчетверо листок бумаги.
– Это оригинал? – спросила Марина, зацепив краешек длинными ногтями.
– Я что – сопливый шкет, чтобы в бирюльки играться? – не очень довольным тоном поинтересовался в ответ Селиван, и Марина примирительно улыбнулась:
– У меня нет оснований вам не верить, я просто спросила – ведь это вполне может быть и копия, так?
– Может. Но не для вас. Митрич просил помочь.
Марина кивнула и развернула расписку. С первого же взгляда ей стало ясно, что это – липа. Машкин почерк она знала прекрасно, и тут ни единой буквы не было написано Марьиной рукой. Для суда эта бумажка, естественно, не годилась, а вот для коллекторов – вполне. Не исключено, что Илона как раз на это и рассчитывала, переуступая расписку дважды разным людям. Не подумала только, что на каждый хитрый болт находится своя гайка и ситуация может круто развернуться не в ее пользу.
– Ну, что я могу вам сказать, уважаемый, – сворачивая листок по прежним сгибам и кладя его на стол, вздохнула Марина, – как бы ни горько мне было сейчас произносить такие слова, но истина, как говорится, дороже. Развели вас, уважаемый. Очень жидко развели, даже неприлично. Эту расписку не писала моя подруга, и я могу легко это доказать. Как могу еще кое-чем поделиться с вами. Хотите?
Селиван нерешительно подвинул листок к себе, потом развернул, словно мог сам убедиться в Марининой правоте или ошибке. Она же выжидающе смотрела в его покрывающееся пятнами лицо и думала: «Э-э, милый, а ведь ты еще главного не знаешь… Про то, что расписочку эту липовую ты мало что за бабки получил, так еще и не первым. То-то радости будет…»
– Ну? – вывернул наконец Селиван, и Марина отметила, как довольная улыбка озарила на миг лицо сидевшего рядом с ним Ежика.
– Боюсь, что огорчу вас. Эту бумажку дама, от которой вы ее получили, переуступила не только вам. И не вам первому даже.
