– Если решила откосить от разговора – твое право. Но не надейся, что я оставлю это просто так.
Угроза подействовала – Марина моментально села, отбросив одеяло:
– Ты не много ли стал на себя брать, дорогой?
Хохол, уже почти вышедший из комнаты, обернулся на пороге:
– Не спишь, значит? Ну, я так и думал – погода-то нелетная, ты всегда в такую дергаешься. Поговорить не хочешь?
– О чем?! О чем ты постоянно хочешь говорить, а?! Думаешь, что я к любовнику ездила? Так успокойся – не ездила! Дела у меня были, понимаешь?!
– Не кричи! – негромко велел он, запирая дверь на ключ. – В гостиной Ветка с Грегом в скрабл играют! Не хватало еще, чтобы услышали.
Женька сел в изножье кровати и уставился в лицо жены. Взгляд его показался Марине настолько наполненным невысказанной болью, что вот-вот хлынет через край. У нее вдруг защемило сердце от жалости к сильному человеку, вынужденному всю жизнь вот так терпеть ее несносный характер. Она подползла по постели к Хохлу, обняла и прижалась всем телом:
– Женя… прости меня. Я на самом деле встречалась с человеком по делу. Это не Стивен, я уже даже не помню, как он выглядит.
– Быстро, – усмехнулся он, обнимая ее обеими руками и усаживая на колени.
– Ты ведь знаешь – когда человек ничего для меня не значит, я не особенно переживаю разрыв. – Марина поцеловала его и пальцем разгладила сошедшиеся к переносице брови: – Ну, родной мой… ты ведь самый лучший, никого не нужно больше…
– Никого не нужно – а Стивен… – она не дала ему договорить, снова прижала губы к его губам, растворяясь в поцелуе. Хохол в такой ситуации быстро забывал причину гнева и видел только одно – это горячее гибкое тело, готовое покориться ему немедленно, сию секунду, отдаться в его власть и потакать любому капризу. – Если ты не уснешь, то мы сможем продолжить, когда пацан угомонится и ведьма ляжет…
– Конечно, родной… ты им скажи, что у меня голова разболелась, ладно? – попросила она, заглядывая в глаза. – Я буду тебя ждать.
На третий день Ветка неожиданно засобиралась домой. Марина не особенно возражала, а Хохол так вообще не мог скрыть радости. Коваль не стала предлагать подруге помощь в покупке билетов, не желая ставить ведьму в затруднительное положение, раз уж та никак не хотела говорить, где они теперь живут.
– В аэропорт я тебя не повезу – уж прости, дела у меня, – сказала она, когда Ветка сообщила, что билет готов.
– Да, конечно, я такси вызову, – согласно кивнула Виола, с благодарностью взглянув на Марину.
– Вот и отлично. Больше ничего сказать не хочешь? Кроме того, что сказала?
Ветка помолчала, думая о чем-то. Марина села в большое кресло, закинула ногу на ногу и закурила, придвинув к себе пепельницу. Виола вдруг начала прогуливаться по гостиной туда-сюда и сосредоточенно тереть пальцами виски. Коваль насторожилась – это не было очень уж хорошим знаком, обычно после таких вот «забегов» ведьма выдавала какое-нибудь очередное пророчество, причем не всегда благоприятное. Не то чтобы Марина в это верила, но осадок оставался. Сейчас сердце у нее глухо забилось, и это означало только одно – Ветка ничего хорошего не скажет. Внезапно она остановилась прямо перед креслом, в котором сидела Коваль, и тихо пробормотала:
– Ты решишь свои проблемы. Тебе поможет тот, на кого ты даже не думаешь. Для Гришки это плохо, а для тебя хорошо. Ты сбросишь груз, который на тебя давит. Но будет горе.
Выдав это, Ветка вдруг опустилась на пол, осела, как будто ее перестали держать ноги. Марина хорошо знала – сейчас ее не надо трогать, а особенно не надо смотреть в глаза. В такие моменты из прозрачно-голубых они становились почти черными, а белки наливались кровью – не самое приятное зрелище. Прошло минут десять, и Ветка стала дышать ровнее, подняла руку и поправила волосы, потрогала лоб.
– Ох, как же стало тяжело с этим… – пробормотала она. – Чем старше делаюсь, тем труднее…
– Может, пора на пенсию? – насмешливо поинтересовалась Марина.
– И рада бы я – да не отпускают! – огрызнулась Ветка, поднимаясь с пола и усаживаясь в кресло. – Ты что же думаешь, это так интересно и приятно – чужие мысли слышать и видеть чужое будущее? Это тяжело даже не морально уже, а просто физически – ты же видишь, что со мной.
– Да верю я, что ты кричишь-то, – примирительно сказала Марина, и Ветка вымученно улыбнулась:
– Я знаю… просто очень раздражает, когда ты таким тоном…
– Ну, все-все, не обижайся, ты ведь знаешь, что я иной раз тоже перегибаю.
Она встала и подошла к Ветке, обняла, нагнувшись, за шею. От кожи ведьмы исходил какой-то незнакомый, тяжелый восточный аромат – прежде Марина не замечала за ней любви к таким запахам. В этом было что-то странное.
– Что – не в койку, так хоть просто пообжиматься? – загремел в дверях голос Хохла.
Марина разогнулась, медленно повернулась к мужу и поинтересовалась:
– Что ты имел в виду? То, что я обняла подругу? Еще вечером я тебе говорила – меня утомляет твоя ревность.
– Джек, ты зря… – Ветка тоже поднялась из кресла и встала рядом с Мариной. – Я тебе клянусь – у нас давно ничего нет.
Хохол, сжав кулаки, переводил взгляд с одной женщины на другую. Он хотел верить им и не мог. Не мог, помня о том, что было между ними раньше и сколько раз он заставал их в постели. Он все мог простить Марине – но почему-то никак не мог понять эту связь, эту близость. Ему казалось, что Коваль делает это нарочно, чтобы позлить его. Но сейчас что-то подсказывало ему, что он не прав и действительно ничего между Мариной и Веткой нет. Хохол молча развернулся и ушел. Коваль как ни в чем не бывало повернулась к Виоле:
– Извелся совсем. И ведь повода нет. А представляешь, что было бы, если б ему этот повод дать?
– Даже думать не хочу! – отмахнулась Ветка. – Пойду я вещи побросаю в чемодан, пока силы есть.
Через три дня, Сибирь.
Самолет из Москвы приземлялся рано, было еще темно и к тому же очень холодно. За городом мороз всегда крепче, даже если дело происходит весной. Так что все сибирские мартовские минус восемнадцать Марина ощутила в полной мере, даже выпитое за полет спиртное не помогло. Забравшись наскоро в подошедший за пассажирами бизнес-класса микроавтобус, она натянула капюшон на самые глаза, сунула руки поглубже в рукава прямо в перчатках и вся съежилась на заднем сиденье. Прилетевшие вместе с ней москвичи переговаривались и сетовали на то, что оделись не по погоде, особенно страдала немолодая худенькая женщина в очках, и Марина, переведя взгляд на ее ноги, сразу поняла причину – на даме были туфли на высоком каблуке, что, естественно, не добавляло той ни тепла, ни удобства. «Странные люди, ей-богу. Как будто на другой планете обитают – ну, нельзя же быть такими. Что стоило заглянуть в прогноз погоды? Или это просто я по старой памяти привыкла одеваться тепло и иметь возможность в случае надобности скинуть лишнее, а не замерзнуть?»
