– Если нам удастся доказать, что именно Лера убила Никиту, а не ты, тогда к нам прислушаются. По крайней мере, к тебе! А вот что будет со мной…
– Я тебя ни за что не брошу! И мы вместе сделаем и одно, и другое разоблачение. Но с чего-то же надо начинать. Или ты хочешь сразу приступить к работе с Анжелой?
Лика мотнула головой и ответила:
– Да нет же, ты права. Надо начать с Леры. Но ведь она с семьей живет в Ленинграде. Как мы до него доберемся? У нас нет денег и документов!
– А для чего существуют железные дороги? – ответила Галя.
– И даже если мы попадем в Ленинград, – что именно ты намерена делать? Пойти к своей сестрице и потребовать от нее сказать правду? Она ни за что этого не сделает. Ведь, судя по твоему описанию, это бездушная эгоистка и изворотливая лгунья. Она будет все отрицать и выдаст тебя милиции!
– Разговаривать с ней и просить о милости я не намерена. Как, впрочем, и взывать к ее совести – у Леры таковой просто нет. В этом она очень похожа на Анжелу. Значит, то, что сработает в отношении Леры, может сработать и в отношении Анжелы. У меня уже имеется один план…
Она начала излагать его, а Лика, распахнув глаза, внимательно слушала. Примерно двумя часами позже девочки подошли к местному железнодорожному вокзалу и заметили большое количество патрулирующих милиционеров. Они проверяли документы и осматривали прибывающих, уделяя особое внимание девочкам-подросткам.
– Нас ищут! – прошептала Лика и задрожала. Гале тоже было не по себе, она вспомнила, как милиционеры, которым она доверилась в Сочи, сдали ее на руки Алишеру Казбековичу. Эти тоже так сделают, только вот кому отдадут, Матрене или главе «бриллиантовой» банды?
В здание вокзала было просто так не попасть. Но тут они заметили туристический автобус «Икарус», остановившийся на привокзальной площади. На нем была табличка с надписью «Шахматный турнир». Из автобуса вышли двое взрослых людей, а за ними высыпали подростки, почти все мальчики и только две или три девочки.
К ним сразу же подошла парочка милиционеров. Пока они разговаривали с сопровождающими детей взрослыми, Галя и Лика обошли автобус и пристроились к группе подростков. Они все равно были заняты разговорами об имевшем место шахматном турнире и не заметили, как их группа увеличилась на двух человек.
Наконец формальности были завершены, милиционеры оглядели группу подростков и разрешили им проследовать в здание вокзала. Галя и Лика шли в самом конце, сделав независимый вид и ведя себя так, как будто они тоже была шахматистами.
Внезапно шедший перед ними подросток оглянулся, и Галя заметила очки и короткие светлые волосы. У нее мелькнуло смутное воспоминание, тотчас, впрочем, исчезнувшее.
Подросток, держа в руке книгу, исподлобья взглянул на двух новых членов команды.
– А вы что, разве тоже с нами? – спросил он, и девочки замерли. Они находились у подножия величественной лестницы, которая вела в здание вокзала. И с обеих сторон лестницы было полно милиционеров! Достаточно было одного слова, и все, их тотчас схватят. И никуда они не уедут!
– Конечно, с вами! – процедила Галя, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно грубее. – А сам ты вообще кто такой?
Подросток поправил очки и сказал:
– Если вы с нами, то должны знать, кто я такой. И ты меня обманываешь, я сам видел, как вы пристроились к нашей группе минут десять назад. Вышли из-за автобуса и затесались в нашу сборную. Кто вы такие?
На Галю уставились большие светлые глаза, и вдруг нахлынули воспоминания, как будто кто-то вылил на нее ушат холодной воды. Саша, конечно же, Саша! Тот самый сосед, которого все считали вундеркиндом, который раньше жил в одном доме с их семьей. Которого она однажды измазала на дне рождения тортом!
Конечно, с тех пор прошло уже много лет, он изменился, превратился из ребенка в подростка, но это был, вне всяких сомнений, именно он. Саша. Саша… Только вот его фамилию она никак не могла вспомнить.
Тут с середины лестницы донесся зычный голос одного из взрослых, которые сопровождали шахматистов:
– Веселянский, Саша! Ну что ты там копаешься! Поезд ждать не будет!
Ну точно, Веселянский! Саша Веселянский, вспомнила Галя. С тех пор как он вместе с родителями переехал из их дома, она его не видела. Хотя – странное дело! – время от времени думала о нем.
– Саша Веселянский, разве ты меня не помнишь? – быстро спросила Галя, понимая, что подросток собирается во весь голос сообщить, что к их группе прибились два незнакомых типа.
Саша наморщил лоб, а Галя продолжила:
– Галя… Галя Митрохина… Мы жили в одном доме. И ты был у меня на дне рождения… Давно, правда, но, думаю, этот день рождения ты надолго запомнил!
Саша моргнул, а потом спокойно сказал, правда, в его голосе чувствовалось удивление:
– Конечно, я помню тебя, Галя! Но тебя не узнать! Почему ты одета, как мальчишка?
Галя осмотрелась по сторонам и сказала:
– Ну, чего мы стоим, давай подниматься наверх. А то тебе достанется!
Не хватало еще, чтобы кто-то из взрослых спустился вниз, дабы поторопить Сашу, и заметил двух подозрительных, ошивающихся около него подростков. Взрослые уж точно молчать не будут. А вот Саша? Могла ли она на него положиться? Этого Галя не знала.
Они втроем стали подниматься по лестнице. Краем глаза Галя видела, как один из милиционеров окинул их взглядом и поднес к губам рацию. Неужели они разоблачены? От сердца у нее отлегло, когда она услышала, как милиционер сообщает, что ничего подозрительного нет и беглянок на вокзале пока не видно.
– Кажется, у тебя погибли родители? – спросил Саша. – Я слышал об этом… Прими мои самые искренние соболезнования!
Лика удивленно смотрела на Сашу и Галю, но в разговор не вмешивалась.
– И еще… – тут он замялся и даже немного покраснел. – Про тебя ходили такие слухи… Ты ведь переехала в Ленинград, не так ли? К дяде и тете… И якобы там произошло что-то ужасное… И ты оказалась в колонии!
Галя взглянула на Сашу, решая, сказать ему правду или нет. Сумеет ли он держать язык за зубами или поднимет тревогу? Когда-то он ужасно ее бесил, она считала его зазнайкой, ей было неприятно, что взрослые называли его вундеркиндом. Но забыть его она почему-то не могла.
– Я оказалась в колонии, но не по своей вине, – решилась Галя. – И все, что ты обо мне слышал, неправда. Я ничего ужасного не совершала, меня подставили. Хочешь – верь, а хочешь – не верь!
Она замолчала, а Саша, взглянув на нее из-под очков, заметил вполне серьезно:
– Ну отчего же, я тебе верю. Потому что с самого начала подумал, что на преступление, в котором тебя обвиняли, ты не способна. А судебные ошибки имеют место не только на Западе, но и в Советском Союзе…
– Это была не судебная ошибка, а тщательно спланированное преступление! – заявила Галя и смолкла, потому что они достигли вершины лестницы и находились перед массивными, изукрашенными бронзовыми завитушками дверями, которые вели в здание вокзала. Но около дверей, с обеих сторон, стояли милиционеры и внимательно осматривали тех, кто желал войти внутрь. И самое ужасное, что один из взрослых, сопровождавших группу шахматистов, как раз беседовал с милиционером, предъявив ему списки и указывая на членов группы. Видимо, он пояснял, кто есть кто.
