– Мой отец умер? – перебила она хирурга, но он замялся. А потом стал снова спрашивать ее о ближайших родственниках.
Тогда Галя подскочила к нему и закричала прямо в лицо:
– Скажите – мой отец умер?
Хирург, удивленный ее поведением, развел руками и, опустив глаза, проговорил:
– Поверьте, мы сделали все, что смогли, однако, в сущности, он умер еще до того, как его привезли к нам. Ничего поделать уже было нельзя, но мы все равно пытались реанимировать его. Но, увы… Приношу вам свои самые глубокие соболезнования!
Галя развернулась и бросилась бежать по коридору. Хирург кричал что-то вслед, представители уголовного розыска пытались остановить ее, но Галя укусила и одного, и другого и выбежала прочь из больницы.
Она мчалась по пустынным улицам, ведь все встречали Новый год. Время от времени попадались нетрезвые компании, но Галя не обращала ни на кого внимания. Слез у нее не было, никаких эмоций – тоже.
Мама умерла. Ее убили. Отец умер. От того, что убили маму. И это была не выдумка и не кошмарной сон, а самая что ни на есть жестокая реальность.
Сама не зная, как это получилось, Галя выбежала к морю. Там, на пляже, около вздувающегося бурунами моря, люди праздновали Новый год. Слышались веселые тосты, гомон, смех. А затем все стали дружно отсчитывать секунды – и наступил Новый год.
Галя упала на гальку и подняла лицо к небу. И оттуда вдруг стал капать мелкий дождь, который быстро перешел в неистовый ливень. Праздных гуляк с пляжа как ветром сдуло. А сам ветер перешел в некое подобие шторма.
Галя не двинулась с места. Холодные струи хлестали по ее лицу и телу, она промокла с ног до головы. Но самое ужасное, что ни мамы, ни отца уже не было в живых. И Галя вдруг отчетливо поняла – Анжела права, в их смерти виноват только один человек: она сама.
Тут она заплакала, и слезы ее смешались с ливнем. С черного неба обрушились крупные градины, а Галя, упав на гальку, плакала и плакала, понимая, что повернуть время вспять уже нельзя. Она осталась совершенно одна.
Часть 2
Годы 1984–1986-й
Галя сдержала данное Алишеру Казбековичу слово – она никому не сказала о том, что произошло в действительности, ведь о том, что ее похитили, все же стало известно. Приговор, вынесенный ее отцом по «бриллиантовому» делу, вызвал много вопросов. К тому же после того, как Андрею Семеновичу сообщили о том, что его дочь похищена, он позвонил своему старому другу, работавшему в Генеральной прокуратуре.
Поэтому процесс был, и на нем даже имелись подсудимые. Только это был не Алишер Казбекович, не Анжела и не прочие, входившие в банду похитителей. Но Галя не вникала в суть процесса, ведь медики подтвердили, что девочка страдает посттравматической амнезией и ничего не помнит. Поэтому, после того как ее несколько раз пытались допросить работники уголовного розыска, а затем и прокуратуры, было решено отказаться от затеи с вызовом ее в качестве свидетельницы.
Та новогодняя ночь не прошла для Гали даром: она заработала воспаление легких и провела в больнице весь январь. На похоронах родителей она не была, однако девочка и не стремилась к этому.
Потому что как она могла провожать в последний путь тех, в чьей смерти она виновата?! Больше всего тогда ей хотелось умереть. Но она выжила.
Ее опекунами стали сестра мамы, тетя Надя, и ее муж, дядя Витя. Они приехали в Сочи из Ленинграда, где тетка профессорствовала в консерватории, а дядя занимал высокий пост в Смольном. Они были потрясены разыгравшейся трагедией, а еще больше тем, что их племянница осталась круглой сиротой. Самое ужасное, как они считали, что оба родителя умерли на глазах Гали и случилось это в ее день рождения.
Галя переехала в Ленинград. Дядя и тетя говорили с ней, интересовались ее мнением, но Гале было все равно. Она никуда не хотела ехать, она желала лежать на больничной койке и смотреть в потолок.
С ней говорили различные врачи и пришли к выводу, что девочка еще не пережила травму, вызванную смертью отца и матери. И что только время может исцелить раны. И что не надо оказывать на нее давления.
Тетя и дядя были славные люди, любившие свою племянницу и ужасно жалевшие ее. У них имелось два ребенка: младший Никита, который был в восторге от того, что обожаемая им Галя станет жить вместе с ними, и старшая Лера, которая впала от новости о том, что у нее появится сестра, в ступор. Лера была ровесницей Гали, виделись они до этого редко, не чаще двух раз в год, и никогда не могли найти общий язык.
Однако одно дело было погостить или в Ленинграде, или в Москве и уехать обратно домой, вздохнув полной грудью. И совсем другое – жить бок о бок с человеком, который тебя не понимал и, более того, ненавидел.
Лера не понимала Галю. Ненавидела. И даже как-то попыталась убить.
Галя всегда знала, что Лера была себе на уме, девочкой эгоистичной, капризной и подловатой. И со странностями. Одной из этих странностей был дневник, который Лера вела с тех самых пор, как научилась писать, и в котором фиксировала все, что произошло с ней в течение дня. При этом прикасаться к дневнику было запрещено всем, в том числе и родителям, и Лера прятала его в тайнике.
Однажды – еще живы были родители, еще все было в порядке – Галя гостила в Ленинграде у тети с дядей. Она помнила то щемящее чувство в груди, которое постоянно возникало, когда она видела Леру.
Она была одета всегда аккуратно, даже походила на большую куклу: небесно-голубое платьице, большие белые банты, а помимо этого – огромные бездонные голубые глаза и золотистые локоны – настоящая принцесса из сказки!
Но эта принцесса моментально превращалась в ведьму, когда не получала то, что хотела, или когда кто-то пытался поучать ее. Если это были родители, то Лера закатывала им дикую истерику, если же более или менее посторонние, например тетка из Москвы, то Лера молчала, опускала голову, морща лобик, и только в ее голубых глазах вспыхивал огонь ненависти.
Галя помнила, что однажды мама сделала Лере замечание – она, кажется, отобрала у своего младшего брата Никиты импортную шоколадку, которую привезли в качестве подарка московские родственники.
Лера ничего не отвечала, потом вдруг даже признала свою вину и попросила у Никиты прощения, но Галя запомнила полный ненависти взгляд, которым она проводила тетку, посмевшую так унизить ее.
А через два дня в тарелке супа мама обнаружила осколок стекла. Все посчитали тогда это ужасной случайностью. Однако в тот момент, когда мама выудила из тарелки осколок, Галя случайно посмотрела на свою двоюродную сестру. На ее лице было выражение разочарования, которое, впрочем, очень быстро исчезло, уступив место поддельному сожалению и изумлению.
Отчего-то тогда у Гали сложилось стойкое впечатление, что кусок стекла в тарелку супа ее маме подложила именно Лера. Но она побоялась высказывать подобное соображение вслух – еще бы, ведь если бы мама не заметила стекло и проглотила, то могли иметь место самые плачевные последствия.
