Пепе застыл, застигнутый врасплох в ту минуту, когда украдкой вытаскивал бутылку из буфета.
– На нас с мадам ты можешь положиться, – заявил он. – Только те, кто достоин наивысшего доверия, осмеливаются выглядеть так, как будто им совсем нельзя доверять.
– Пообещай, что ей придется только показывать одежду… Не пей, это яблочный уксус!
– В конце концов, сидр тоже делают из яблок, – заметил Пепе. – Да, все, что ей придется делать, – это показывать одежду, но, судя по толпе в магазине, еще заказчики хотят, чтобы она показывала туфли, шляпы, прически…
– И никаких фиглей-миглей, – предупредила Гленда.
– Вряд ли ты найдешь во всем мире более крупного специалиста по фиглям-миглям, чем мадам. Более того, я удивлюсь, если тебе, Гленда, известна хотя бы сотая доля тех фиглей и миглей, которые знает она, особенно в связи с тем, что львиную долю изобрела сама. Иными словами, поскольку мы сразу же распознаем фигли-мигли, как только их увидим, мы сумеем позаботиться о Джульетте.
– И она будет хорошо есть и высыпаться, – продолжала Гленда.
Пепе кивнул, хотя, судя по всему, обе эти идеи были ему совершенно чужды.
– И получать плату, – закончила она.
– Она получит долю с доходов, если останется работать у нас, – сказал Пепе. – Мадам хочет это обсудить.
– Да, а вдруг кто-то заплатит Джульетте больше, чем вы?
– Ох, боги мои, боги, как быстро мы учимся. Не сомневаюсь, мадам побеседует с тобой с огромным удовольствием.
Джульетта перевела взгляд с Гленды на Пепе, все еще не вполне проснувшись.
– Вы хотите, чтобы я вернулась в магазин?
– Я ничего не хочу, – ответила Гленда. – Решать будешь ты сама, слышишь? Вот и решай. Но лично мне кажется, что если ты останешься здесь, то основным твоим занятием будут пироги.
– Ну, не только пироги, – возразила Джульетта.
– Да, да, еще блины, жаркое и разнообразные ночные закуски. Но ты ведь меня поняла. Если ты уйдешь, то сможешь носить красивую одежду, ездить в необыкновенные места, которые далеко-далеко отсюда, знакомиться с новыми людьми. И ты знаешь: если удача решит повернуться к тебе спиной, просто предложи ей пирога.
– Неплохо сказано, – заметил Пепе, который как раз нашел следующую бутылку.
– Я бы правда очень хотела пойти, – сказала Джульетта.
– Тогда иди. Сейчас. Я имею в виду – вот прямо сию секунду. Ну, или, по крайней мере, как только Пепе допьет кетчуп.
– Но я ж не могу бросить вещи!
Гленда сунула руку за вырез и извлекла темно-красную книжечку с анк-морпоркским гербом на обложке.
– Это че такое? – спросила Джульетта.
– Твоя банковская книжка. Пятьдесят долларов лежат в банке, в целости и сохранности, и ты можешь забрать их в любое время.
Джульетта повертела книжечку в руках.
– Ох. В моей семье никто в банк не ходил. Только дядюшка Джеффри, да и то его сцапали, прежде чем он вернулся домой.
– Помалкивай об этом. Не заглядывай к своим. Купи себе побольше новых вещей. Когда все хорошенько обдумаешь, тогда повидайся с отцом и остальными. Даже если ты не уйдешь прямо сейчас, мысленно всегда двигайся вперед. Но лучше уходи прямо сейчас. Не стой на месте. Карабкайся выше. Делай то, что должна была сделать я.
– А Трев? – спросила Джульетта.
Гленда задумалась.
– А как у вас обстоят дела? Вчера вечером я видела, как вы болтали.
– Болтать не запрещено, – обиженно отозвалась Джульетта. – И потом, он просто сказал, что, типа, хочет найти работу получше.
– Что-что найти? – переспросила Гленда. – Я его не первый год знаю и ни разу не видела, чтобы он проработал хотя бы день.
– Он сказал, что подыщет себе хорошую работенку, – продолжала Джульетта. – Ему, типа, Натт велел. Натт сказал, что Трев, типа, должен понять, кто он такой, и тогда он, типа, поймет, что ему дальше делать. Я сказала, что он Тревор Навроде, и он сказал, что, типа, я ему очень помогла.
«Я несправедлива, – подумала Гленда. – Я говорю о переменах и о движении, а потому нужно допустить, что и Трев способен измениться». Вслух она сказала:
– Это твое дело. Решай сама, но смотри, чтобы он не распускал руки.
– Он никогда не распускает руки, – ответила Джульетта. – И меня это, типа, даже слегка тревожит… Мне ни разу не пришлось врезать ему коленом по шарам. Представляешь, ни разу.
Пепе, который только что обнаружил бутылку соуса ухты-ухты, издал сдавленный смех. Бутылка уже почти опустела, и, теоретически, он должен был остаться без желудка.
– Никогда-никогда? – уточнила Гленда, озадаченная столь странным развитием событий.
– Нет, он всегда очень вежливый и немного грустный.
«Значит, что-то замышляет», – подсказал внутренний голос. Гленда повторила:
– Ну… решать тебе. Ничем помочь не могу, но все-таки не забывай про колено.
– А как насчет… – начала Джульетта.
– Слушай, – твердо сказала Гленда, – или ты уходишь сейчас же, чтобы повидать мир, заработать много денег, попасть в газеты, ну и так далее – а я знаю, что тебе этого действительно хочется, – или придется во всем разбираться самой.
– А мы пока побудем здесь, – подхватил Пепе. – Знаешь, соусок был бы ничего себе, если добавить немножко водки, просто для пикантности. Оживить, так сказать. А если водки влить побольше, будет еще лучше, честно говоря.
– Но Трев мне нравится! – жалобно возопила Джульетта.
– Тогда о чем спорить, оставайся на кухне, – произнесла Гленда. – Вы уже целовались?
– Нет! Он никак не раскачается!
– Может, он из тех парней, которым не нравятся женщины, – чопорно заметил Пепе.
– Мы могли бы прекрасно обойтись без твоих замечаний, – огрызнулась Гленда, оборачиваясь.
– Типа, для других, вроде Гнилого Джонни, у меня всегда колено наготове, но Трев всегда такой… милый.
– Детка, я помню, что ты велела мне не лезть, а еще знаю, что в свое время был ужасным грешником и надеюсь им остаться, но я повидал людей больше, чем почтальон, и прекрасно понимаю, в чем тут засада, – вмешался Пепе. – У парня хватило ума допетрить, что она красавица, достойная того, чтобы ее рисовали стоящей на морском берегу без корсажа, в окружении толстых розовых младенцев, как водится. А он всего-навсего пацан с уличными ухватками. То есть зачем вообще стараться? У него нет шансов, и он это знает, хоть пока еще и не знает, что знает.
– Я бы его поцеловала, если бы он захотел, и точно не стала бы бить коленом по шарам, – сказала Джульетта.
– Решай сама, – повторила Гленда. – Потому что я не стану решать за тебя. Если я попытаюсь, то все испорчу.
