Секретарь райкома партии Григорьев, прочитав статью, ничего не сказал, только внимательно и задумчиво поглядел на Смирнова. Никак не реагировал на статью и сам Большаков. Только этот Круглов, когда Петр Иванович приехал к нему в бригаду, прямо заявил:
— Глупая твоя статья. Таких председателей, как Большаков, надо беречь, а ты его дубиной по голове.
— Ты что же, против линии партии в этом вопросе? — резко спросил Смирнов, задетый за живое.
— Ишь ты, линии... Ты эту линию еще сам не знаешь.
— Однако...
— Вот тебе и однако... Уж не в том ли нашей партии линия, чтоб мы себя сами под корень срубили?
Смирнов хотел что-то возразить, но та прямота и смелость, с которой Круглов говорил об очень серьезных вещах, удивила его, и он заставил себя сдержаться. И хорошо сделал.
— Если крестьянское дело внове тебе, надо учиться, — продолжал Круглов. — Вон Притворов всю жизнь руководил сельским хозяйством, а как сошелся с ним нос к носу, в институт подался... Область наша большая, целое государство, считай. Северная часть увлажненная. Там, конечно, надо ликвидировать чистые пары. В центральных районах тоже влаги хватает. На востоке вот уже посуше. А мы на самом юге приткнулись, у нас совсем сухо. Пшеничка на наших землях не шибко-то растет, год уродит, а два погодит. А рожь дает постоянный и устойчивый урожай. Все наше богатство на животноводстве да на озимой ржи стоит. Только сеять-то рожь надо по чистому пару. Не позже первого сентября. Вот думай...
И Смирнов думал. При следующей встрече сказал:
— Прав ты был, Игнат Прохорыч. Признаться, не думал, что сельское хозяйство такое сложное дело. Подучиться бы надо где-нибудь, да боюсь, опоздал теперь...
— Многим из нас, сильно многим, Петр Иванович, некогда было в свое время поучиться... А время — оно не ждало. Меня возьми — всего три года в ЦПШ ходил.
— Что за ЦПШ? Центральная партийная школа, что ли?
— Зачем? — усмехнулся Круглов. — Церковноприходская...
Таковы были люди, руководившие колхозом, которыми, в свою очередь, руководил Захар Большаков. Сейчас им предстояло найти выход из труднейшего положения, в которое попал колхоз. Как они его найдут?
Это сейчас интересовало Смирнова больше, чем материалы для антирелигиозной статьи. Собственно, ради этого он и приехал в колхоз...
Овчинников все еще топтался в соседней комнате возле бачка с водой...
— Чего время теряешь? Тебя люди ждут. Езжайте, — сказал ему Морозов через открытую дверь.
Члены правления наконец расселись кто где.
Если это заседание правления можно было и назвать заседанием, то оно, очевидно, было самым коротким и немногословным за всю историю колхоза.
Не успел выйти из конторы Андрон Овчинников, не успел Захар раскрыть рта, как в контору заскочил Илюшка Юргин, закричал еще с порога:
— Фролка набузовал прошлогод сена — и пусть дает колхозу! Хочь взаймы, хочь даром. А у меня свой скот кормить нечем, понятно?! Ишь выдумали!!
— Постой, не трещи, — остановил его Захар. — В чем дело?
— Еще дерется, дьявол! Я за это тоже прощать не буду. И не благодетель я вам...
Захар Большаков двигал только бровями. Смирнов и все остальные тоже были не в силах что-либо понять. Объяснила все Никулина:
— Фрол привез на ферму воз сена и стал сваливать...
Брови Большакова взметнулись и застыли. Он посмотрел сперва на Смирнова, затем на Корнеева.
Опять скрипнул в тишине стул под Морозовым, несмотря на то, что сидел Устин неподвижно.
Клавдия сняла шаль, стряхнула капельки растаявшей изморози. Потом накинула шаль на себя, закрыла плечи и грудь. С недавних пор на собраниях Клашка всегда сидела так, словно старалась отгородиться от всех.
— Ну, Юргин вывернулся откуда-то, заплясал вокруг воза. «Сколь, спрашивает, содрал с колхоза за сенцо?» — продолжала Никулина. — «Да уж не прогадал», — ответил ему Курганов. Илюшка опять: «У всех берут? Я бы сотни за четыре, ежели по старым деньгам, наклал возик...»
— Врешь! — воскликнул «Купи-продай». — Ни с возик, ни с полвозика у меня нету. Ишь придумала! Тесто немятое...
— Немятое, да крутое, — подал голос Юрий Горбатенко. — А вот ты свою половину никак намять не можешь. Коль обессилел, соседа попроси помочь в беде.
Грохнул хохот. «Юрка-бригадир» начисто убил Юргина: жена у Илюшки, старшая дочь той самой Федосьи Лагуткиной, которая когда-то, давным-давно, приходила в контору к Захару и просила похлопотать об открытии баптистского молитвенного дома, была тощая и плоская, как доска.
Не смеялись только двое — Устин Морозов да Захар, хотя у Большакова глаза делались все уже и уже, ноздри стали подрагивать, а Устин по-прежнему разглядывал что-то на полу...
— Значит... так, — произнес негромко Захар, и смех сразу смолк.
— Фрол и огрел Илюшку сверху вилами, — закончила Клавдия.
Морозов медленно поднял голову, оглядел всех не спеша и проговорил:
— Что ж, нечего, думаю, совещаться нам теперь. Пойду на конный двор запрягать коня. Я думаю, все бригадиры, все члены правления, разъехавшись, объяснят людям. А также личным примером... А глядя на нас, и другие... у кого совесть есть.
Встал и, тяжело шаркая огромными валенками по желтому полу, направился к двери.
... Четверть часа спустя Петр Иванович и Большаков шли обратно к скотным дворам. Полдороги прошли молча. Наконец Большаков спросил:
— Ну и как?
— Что?
— А Фрол Курганов?
— Да-а... Любопытно, — нехотя уронил Смирнов.
— Ну а Морозов?
И снова Петр Иванович протянул, помедлив:
— Да-а...
Глава 13
Устин Морозов в Зеленом Доле живет давно, с середины двадцать восьмого года. Он ехал из Тверской губернии с большой группой переселенцев куда-то на Дальний Восток, но потом изменил свое решение, остался в Сибири.
Вместе с ним остался еще один переселенец — Илья Юргин, низкорослый, чахлый и помятый мужичонка годов тридцати двух.
— Чем же наша глухомань приглянулась? — спросил у них Захар.
— Тихо тут, — ответил Устин. — И удобно: с одной стороны поле, с другой — лес.
— Только вот магазина никакого нету, — вставил вдруг Юргин. — Какая жизнь без магазина! В смысле — тоскливо ведь.
Захару почудилось тогда, что Юргин чем-то вроде обижен, а Морозову, несмотря на его заявление, деревня кажется не совсем удобной...
— Но ежели не по душе мы тебе чем-то, ты прямо так и скажи, — прибавил Устин. — Поедем дальше, места под солнцем много.
