Я отъехал от тротуара и приказал спутнице:
— Рассказывайте все! Да не вздумайте врать, живо распознаю ложь, и тогда никакой инъекции не будет.
Майя заговорила без пауз. Сказав несколько фраз, она замирала, произносила как заклинание: «Так люблю Катю и Йосю! А мамаша их украла», — и продолжала повествование. А я понял, что дети никогда не вызывали у нее никаких чувств. Уж лучше б она их ненавидела. На мой взгляд, самое страшное — это равнодушие.
Я не стану цитировать речь наркоманки, изложу суть.
…Переехав в собственную квартиру, Майя зажила как хотела. Надежда Васильевна воспитывала внуков, а ее младшая дочурка пила водку. То есть не навещала отпрысков, денег на их содержание не давала, матери не звонила, не спрашивала, как поживают Катя с Иосифом. Так продолжалось пару лет. Потом у Майи случился припадок белой горячки — она бегала голой по подъезду и ломилась в чужие квартиры. Соседи позвонили Надежде Васильевне, та примчалась и отвезла дочь в больницу.
Увы, это стало повторяться регулярно. Из клиники Лапина выходила нормальным человеком, устраивалась на какую‑нибудь работу, пару месяцев не смотрела в сторону спиртного. Но потом… Здесь, пожалуй, лучше все же процитировать ее: «Звали меня в гости, а там на столе бутылки, откажешься от выпивки — тебе силком в рот вольют, не станешь на грудь принимать, насмерть обидятся. Так чего, мне лучших друзей терять? Это не я виновата, другие к пьянству меня подталкивали».
Когда Катя перешла в выпускной класс, у Майи случился длительный период просветления. Она завязала с алкоголем, — на уколы она еще не подсела — и больше года вела нормальную жизнь. Надежда Васильевна безмерно радовалась и решила устроить дочери в день рождения праздник. Накрыла стол, напекла пирогов, пригласила Лиду с мужем. Вечер прошел на удивление хорошо, Майя вполне прилично выглядела, Катя и Иосиф, правда, настороженно поглядывали на матушку, но общались с «кукушкой» приветливо.
На следующий день в Капотню неожиданно приехал Иосиф и сказал, что скучает без мамы, хочет с ней поближе познакомиться. Юноша принес торт, сел пить чай и начал задавать вопросы — где она работает? Кем?
Майя отвечала честно. Сейчас она торгует на рынке, стоит за прилавком с девяти утра до девяти вечера без перерыва на обед. Работа тяжелая, народ капризный, вечно продавцу претензии предъявляют. А разве продавщица виновата, если картошка мороженая? Хозяин такую закупил! Но ничего, скоро она пойдет учиться в институт, получит хорошую профессию.
Иосиф просидел часа два, ушел и больше не появлялся.
Через неделю, в субботу, Майя увидела в ванной на рукомойнике заколку с бантиком и сломала голову, прикидывая, откуда взялся аксессуар для волос. У нее‑то таких украшений не было. Через семь дней в помойном ведре обнаружилась пустая коробка из‑под шоколадных конфет. Майя сладкое не любила, предпочитала съесть кусок колбасы. И снова она пришла в недоумение: как к ней попала коробка? Через месяц, опять в субботу, прибежав с работы и зайдя в туалет, она увидела на бачке унитаза бутылочку мирамистина.
И тут непутевая особа пришла к выводу: мать за ней следит. Знает, что дочка по субботам‑воскресеньям работает, ведь выходные на рынке самые «сенокосные» дни, и приходит проверять ее квартиру. Точно‑точно родительница не доверяет Майе, шарит на кухне, смотрит, нет ли бутылок, лазает по шкафам, изучает содержимое холодильника. Причем мамаша настолько охамела, что уселась пить чай в чужом доме. И, наверное, считает дочь умственно отсталой, раз бросила тару из‑под конфет в мусор. А заколку и дозатор с мирамистином она элементарно забыла. Кстати, насчет последнего — мать брезглива, вот и решила протереть антисептическим средством стульчак перед использованием.
Майя кинулась к телефону. Ей захотелось сказать матери: «Считаешь меня сифилитичкой? Обливаешь сортир дезинфекцией? Не смей заявляться ко мне без приглашения!» Но номер она так и не набрала, потому что сообразила: маманя наверняка ответит так: «Никогда в дом в твое отсутствие не заходила». Конечно, конечно, хитрюга от всего открестится. А чтобы прекратить это безобразие, надо застать ее на месте преступления.
Спустя неделю Майя, сославшись на острую зубную боль, отпросилась у хозяина в пять часов вечера. Рассудила так: с утра мать в Капотню не приедет, ведь Винивитиновы отпускают домработницу отдохнуть с шестнадцати часов субботы до обеда воскресенья. Вот почему она не припирается в другие дни — в будни освобождается в девять вечера.
Ровно в восемнадцать ноль‑ноль Майя крайне осторожно, на цыпочках вошла в свою прихожую и поджала губы. Ну и ну! Мамаша совсем обнаглела — содрала со стены календарь, швырнула его на пол, скинула с вешалки плащ дочери, бросала ее обувь… Ну, сейчас нахалке мало не покажется!
Лапина вошла в комнату и застыла. Все перевернуто вверх дном, на диване лицом вниз лежит парень в джинсах и ярко‑красной футболке, а вокруг так много крови, что Майя зажмурилась.
— Иосиф, Иосиф… — долетел до ее ушей голос. — Иосиф, Иосиф…
Звук шел из санузла. Перепуганная насмерть хозяйка квартиры выскочила из комнаты, подошла ближе и придушенно прошептала:
— Эй, ты, выходи!
— Иосиф, Иосиф… — твердил внутри непонятно кто, — Иосиф…
Майя подергала ручку — дверь оказалась заперта. Но разве в блочной пятиэтажке установят створку из цельного массива дуба?
Она дернула дверь посильнее, и та распахнулась. На унитазе сидела девушка, вся в крови, и, зажав в руках здоровенный кухонный тесак, вымазанный чем‑то бордовым, мерно повторяла:
— Иосиф, Иосиф, Иосиф, Иосиф…
Лапина попятилась, узнав заявившуюся к ней без приглашения особу. Это была Ксения Винивитинова.
Глава 18
Младшую дочь Надежды Васильевны нельзя было назвать светочем разума, Майя никогда не отличалась особым умом, но даже она сообразила, что звонить надо не в полицию, а матери.
Примерно через час в Капотню примчались Кирилл Алексеевич, Семен с женой и их верная домработница. Елизавета Матвеевна бросилась к дочери с вопросом:
— Что случилось?
— Иосиф, Иосиф… — словно безумная, все так же твердила Ксения. — Иосиф, Иосиф…
— Она только имя его бубнит, — прошептала Майя, — больше ничего не говорит.
— Ничего, сейчас скажет, — рассвирепела Елизавета и начала трясти дочь за плечи. — Немедленно отвечай, что тут произошло?
— Иосиф, Иосиф… — с отрешенным лицом продолжала бубнить Ксюша.
— Я давно стала замечать, что ко мне по субботам кто‑то тайком заходит, — решила поделиться информацией Майя.
— Ах ты дрянь! — закричала Лиза и принялась отвешивать дочери пощечину за пощечиной. — Именно сейчас, когда Кирилл Алексеевич баллотируется в академики… — хлоп… — должен получить орден… — хлоп… — стать депутатом… — хлоп!.. — не дай бог, журналисты узнают… — хлоп!.. — мерзавка, измучила всех своими выходками…
