— Мне Наташа все рассказала! — пританцовывая, Гера переместился к своему столу, на котором разрывался телефон. — Аллё! Да… — Гера помрачнел. — Да. Хорошо. Ладно. Приду через десять минут. Зорькин, пока меня не будет, не смей приглашать Аврору в кино. Она моя! Это мои миллионы, особняки и золотые кредитные карты! А ты со своим астраханским рылом не суйся в ряды нашей московской финансовой элиты!
Послав Авроре воздушный поцелуй, Гера удалился. Зорькин пожал плечами. Аврора вернулась на место в удивительно хорошем настроении и даже честно приступила к сочинительству новых тем для стрит-толков. В такие дни она любила свою работу. С одной стороны, она административный работник, что открывает возможности карьерного роста, но при этом делает репортажи, придумывает темы для передач, время от времени вместе с Герасимовым пишет сценарии для всякого рода вечеринок, что дает надежду на то, что когда-нибудь у нее будет своя программа.
Все прекрасно.
Но когда часа через полтора в комнату ворвался Артем, Аврора поняла — на кого бы он сейчас ни набросился, идиллия кончилась. Набросился он на нее.
— Пойдем выйдем, — изо всех сил делая вид, что ничего такого не происходит, обратился к ней Гера.
Герасимов отличался скачками настроения: то он был обаятельный, милый, неотразимый, а через секунду превращался в невменяемого психопата, который орал, топал ногами, никого не слушал и готов был отречься от собственной матери, если ему казалось, что она против него.
Гера затащил Аврору на площадку между вторым и третьим этажом — там почему-то никто никогда не курил и не общался, — прижал к стенке и, фыркая слюной, потребовал объяснений:
— Ты кому настучала, что мы общаемся с Волковым?
Аврора, не веря своим ушам, уставилась на Герасимова. Вот за что она терпеть не могла свою работу! Настоящий гадюшник!
Давным-давно, когда Аврора только устроилась на работу, Волков был очень популярным диджеем, но потом, когда «М-радио» захлестнули интриги, когда всем урезали в два раза зарплату и уволили каждого третьего, он ушел, соблазнившись предложением от новой станции. За это его почему-то дружно возненавидел весь коллектив «М-радио» — так, как может ненавидеть бывшего мужа жена, от которой тот ушел к женщине в два раза моложе ее. Но Авроре Волков сразу понравился, и она с ним время от времени общалась — выпивали раз в квартал, болтали, если встречались в клубах…
Гера с Волковым тоже дружил. Волков теперь работал промоутером, и время от времени Артем получал от него некоторые суммы за репортаж с «модного показа, который из года в год проходит под патронатом такого-то „мыла“. Так как деньги проходили мимо казны „М-радио“, то приходилось делиться либо с программным директором, либо с генеральным — в зависимости от суммы, но делиться хотелось не всегда, тем более Герасимову, который любил дорогих мальчиков, и, видимо, вот прямо сейчас его в чем-то уличили, и злость свою он теперь срывает на Авроре. Аврора это ненавидела. Все знали, что она такая честная дура, которой в голову не придет обманывать начальство, а уж тем более скрывать что-либо от Геры, так как и честная-пречестная Аврора, и другие, не такие порядочные сотрудники, знали — у Геры нюх на деньги. То, что кто-то „мимо него“ зарабатывает, он учует за версту — и месть его будет страшна. Поэтому Аврора честно работала за одну зарплату — тем более что, будучи координатором, „спилить“ денег за рекламу просто нет возможности.
— Гера, прекрати истерику! — Аврора попыталась отпихнуть начальника.
— Да ты, блин, стукачка… ты, блин, все вертишься, такую из себя строишь… да какого хрена… — продолжал шипеть Гера.
И Аврора с ужасом понимала — он это все серьезно. Совершенно серьезно! Да, он на полном серьезе упрекает ее в каких-то немыслимых, идиотских, совершенно невозможных интригах. И упрекает не в шутку, а честно верит в то, что говорит.
— Пошел к черту, Гера! — Аврора все-таки оттолкнула его. — Пошел к черту! Я не могу слушать этот долбаный бред!
— Ты уволена! — крикнул Гера.
— И прекрасно! — взорвалась она. — Спасибо, что помог сделать последний шаг!
Конечно, он ее так вот запросто не уволит. Ведь надо все оформить, найти идиотку, которая согласится работать за мизерную плату, научить ее «писать под Герасимова», и так далее. Но… Может, это хорошая идея?
— Ты рассказала ему про Волкова? — Гера все еще носился вокруг.
— Гера, ты смешон! — процедила сквозь зубы Аврора.
Все дело в том, что не будь Аврора Авророй, а будь она какой-нибудь Ритой, Аленой или даже Наташей, то есть милой честолюбивой девочкой, которая наконец-то оставила работу на кабельном ТВ Восточного, допустим, округа и перебралась на «настоящее» радио, она могла бы, будто нечаянно, упомянуть при программном директоре, что вот недавно встретила Волкова… Мол, совсем он, бедняга, замучился со своими «мыльными» показами и снова начал пить… И буквально на днях так надрался с Герой, что Гера весь следующий день говорил нечеловеческим голосом… В общем, честолюбивая бы девочка стала ценным доносчиком в надежде, что ее заметят, наградят и так далее. Ну так ведь то девочка…
— Знаешь, мне надо ехать, — сообщила Аврора.
— Куда это? — насторожился Гера.
— На презентацию Валерии, — отрезала Аврора.
Валерию на радио уважали и всегда сообщали о том, как прошла вечеринка в честь ее нового диска — совершенно бесплатно, в отличие от многих других исполнителей.
— Можешь корреспондента послать, — предложил Гера.
— Меня позавчера Пригожин пригласил, — мстительно соврала Аврора. — Он хороший друг отчима, так что отказаться неудобно.
— Ладно… — не без уважения согласился Гера. — Если увидишь Волкова, не подходи к нему! Ты с ним не дружишь! Не говори с ним обо мне!
Аврора схватила пальто, шапку и шарф, взвалила на плечо здоровенную сумку, набитую непонятно чем: документы, диктофон, фотоаппарат, майка с логотипом «Мерседес» и такая же бейсболка (остались после презентации месячной давности), две книги — «Самая шикарная свадьба» Богдановой и «Империя Ангелов» Вербера и прочая ерунда. Сумка была старая, коричневая, «самсонит», и Аврора любила ее за универсальность: можно вытащить все барахло, оставить только книжку да диктофон и пойти на работу. А если понадобится запихнуть по дороге домой пару бутылок йогурта и пачку макарон — пожалуйста, в тесноте, да не в обиде… Выглядит, конечно, не очень женственно, но это Аврору как-то не волновало, она считала, что можно быть сексапильной и без всяких дурацких ухищрений вроде безумно дорогих сумок из крокодила с массивной фурнитурой «под золото».
В туалете она швырнула пальто рядом с раковиной, распустила волосы, начесала у корней — прическа а-ля Кейт Мосс, припудрила т-зону лица, собралась было накрасить ресницы, но поленилась: это же такая возня — мазать основой, потом удалять комки туши, расчесывать… В конце концов, ресницы и так черные, зачем их еще дополнительно красить? Иногда Авроре казалось, что у нее отсутствуют то ли какие-то женские гены, то ли гормоны — все досталось Жанне, ха-ха! Она не понимала столько вещей: зачем, например, нужны румяна, если у всех так или иначе — от вина, от мороза, от солнца, от духоты — розовеют щеки; зачем нужно иметь двадцать блесков для губ, если они все примерно одного цвета; почему кружевное белье за двести долларов лучше трикотажного за пятьдесят, если его все равно снимаешь, а потом находишь под кроватью — в пыли, если не в пепельнице, набитой окурками; почему женщины носят декольте, в то время как мужчина в штанах в облипку выглядит идиотом? Не то чтобы Аврора была феминисткой — нет, она никому ничего не доказывала, просто некоторые вещи казались ей совершенно необъяснимыми и, если честно, довольно глупыми.
