Он взглянул мне в лицо, кабинка качнулась.
— Потому что я не был уверен, что хочу туда поехать. Я знал, что если скажу тебе до того, как твёрдо решу, ты будешь уговаривать меня поступить туда, потому что «это правильно». А я не хочу, чтобы мое решение основывалось на твоих представлениях о том, что для меня лучше всего.
— Как ты догадался, что я не стану умолять тебя переехать в Нью-Йорк?
— Потому что я знаю тебя.
Он был прав. Я не стала бы умолять, ни за что. Не важно, как сильно я этого хочу.
— И когда ты уезжаешь?
— В этом все дело. — Он на секунду умолк. — На следующей неделе.
— На следующей неделе? Через семь дней, считая с сегодняшнего дня?
— Через шесть.
— Шесть.
— Да. В четверг.
Я взглянула на ужравшегося парня, который попытался отлить в мусорный бак.
— У нас даже лета не будет?
— Нет, — и затем, очень мягко: — Джессика, у нас будет все время в мире!
Маркус и вправду верит в это. Он верит, что наши жизни соединены. Навсегда.
Я собиралась сказать ему, что ему легко верить, потому что он романтик. А я закоренелый реалист. И вдобавок еще и пессимист. Я всегда ожидаю худшего, так что если реальность оказывается хоть на чуточку лучше моего жуткого сценария, то, считай, мне повезло.
Я собиралась все это сказать, но потом я подумала, что Маркус никогда не ошибался. Может быть, и насчет нас он прав?
Я могла бы слетать к нему на следующий год, когда моя семья соберется навестить Бетани, Г-кошелька и их дочку. Мы с Пепе можем предпринять путешествие через всю страну, чтобы встретиться с Маркусом и Бриджит. Может быть, это все бесполезно, если мы будем вместе, невзирая на то, как часто мы будем разлучаться и видеться. Если мой опыт с Хоуп доказывает, что настоящая дружба ничего не боится, невзирая на расстояние между нами, она становится только крепче. Почему бы и нашим отношениям с Маркусом не быть такими?
Я закрыла рот и отключила мозг. Положила голову ему на плечо и стала наслаждаться каждой минутой, проведенной с ним, не важно, как долго это продлится.
Тридцатое июня
День выпуска: я официально свободна. И наконец-то это чувствую.
Чтобы доказать, что мне все равно, я с безразличием отнеслась к сообщению, что Лен обскакал меня по результатам теста аж на два десятка пунктов. Что ж, ему всегда нравилось быть первым, не то что мне… Когда ученики выстроились в линию в своих красно-белых выпускных одеяниях, мы с ним выступили вперед, как лучшие выпускники 2002 года, и я очень сердечно поздравила его.
— Ты здорово вкалывал, — сказала я. — Ты заслужил это.
— Спасибо, Джесс.
— Я хочу сказать, ты действительно стремился к этому. Ночами делал домашние задания. А я за весь год учебника домой не принесла.
Он недоверчиво хмыкнул.
Да, недостаточно красивое вышло поздравление. Убейте меня теперь.
Раз уж я оказалась вторым номером, я должна первой произнести свою речь как разогрев перед выступлением популярного актера. Я, конечно, сомневалась, но это было неоспоримое преимущество. Несмотря на уверенность в том, что быть второй — это просто отлично, я хотела затмить речь Лена.
Я воспользовалась собственным советом не издеваться над людьми только ради издевки и кое-что взяла из речи, которую настрочила несколько часов назад. Я удивила себя и аудиторию, позволяя себе высказывания, которые абсолютно не были в стиле Джессики. Меня вдохновил подарок Маркуса — на футболке, которая была надета под мантией, красовались буквы: Я. ДА. Я. Не думаю, что кто-нибудь вспомнит, что Лен тоже топчется позади, зажав под мышкой весьма предсказуемую и напичканную цитатами из Торы речь.
Оставшаяся часть церемонии была довольно скучной. Как второй по успеваемости выпускник, я получала свой диплом после Лена — второй из десяти человек. Так что у меня было полно времени, чтобы сидеть и жариться под полуденным солнцем. Я бы уснула, если бы не ритмичное поскрипывание пляжных мячей, которые мои одноклассники тайком протащили под мантиями.
Согласно алфавитному порядку, я наблюдала за тем, как Сара Д’Абруцци, Маркус Флюти, Скотти Глейзер, Бриджит Милхокович и Мэнда Пауэр поднимались на сцену. Я видела, как каждый из них подходил к директору Мастерсу, шелестя красно-белыми мантиями. Я смотрела, как они берут свои дипломы и машут своим родителям, несмотря на всю потешность жеста. Я смотрела, как они перебрасывают кисточки на шапочках с одного края на другой. Как спускаются со сцены, расплываясь в улыбках: свобода! Я смотрела на них и думала: вот люди, с которыми я проучилась вместе столько лет. Некоторые из них — например, Мэнда, Сара или Скотти — значат для меня немного. Я их прощу, конечно, но как-нибудь попозже.
А остальные… надеюсь, все ясно без слов.
Сто восемь шапочек взлетели в воздух, и на долю секунды небо стало красным.
Но не того едко-оранжевого цвета, который замаячил передо мной, когда поляна заполнилась родителями с видео- и фотокамерами.
— Эй, ты! — закричала она еще в двадцати ярдах от меня.
— Ты! — завопила я в ответ, бегом кидаясь к ней.
Хоуп. Хоуп приехала!
— Я хотела удивить тебя.
Во всем мире не хватит слов, чтобы описать то, что я чувствовала, когда Хоуп стояла прямо напротив меня.
— Боже мой! Боже мой! Боже мой! — вопила я.
Лицо Хоуп вытянулось.
— О, прости, Сара, — сказала она ехидно. — Я думала, это моя старая подруга Джессика Дарлинг. Прошло много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз. Извини, я ошиблась.
Она повернулась и пошла было прочь, но я схватила ее, не успела она сделать и двух шагов.
— Я просто безумно счастлива и в шоке от того, что ты здесь, — проговорила я. — Я думаю, это даже лучше, чем когда Джек Райан…
Хоуп точно знала, что я собираюсь сказать.
— …удивил Саманту Бейкер после свадьбы ее сестры, — подхватила она.
— В конце «Шестнадцати свечей»! — закончили мы в унисон и бросились друг другу в объятия.
Мы обнимались, и я думала, что именно этого всегда и хотела. Моя лучшая подруга. Рядом со мной.
Когда мы наконец расцепились, мы просто смотрели друг на друга молча — нам столько всего было нужно сказать друг другу. Затем я увидела, как ее взгляд скользнул за меня. И я знала, почему.
Я знала, что Маркус и Хоуп разговаривали по телефону, и она отвечала за то чудо, которое свело нас вместе. Я свято верила в то, что она хочет, чтобы мы были вместе. Но я все же беспокоилась по поводу того, что произойдет, когда мы впервые соберемся втроем? Будут ли они смотреть друг на друга, как соперники? Или как враги? Или хуже?
