— Майку, — сказал Миха. — Майку! — закричал он, и его голос вновь сорвался.
Борец смотрел на Миху молча, угрюмо. Потом вдруг быстрым движением сдернул с себя майку и швырнул на землю.
— Да подавись ты!
И спокойно повернулся к Михе спиной, наклонился над большой спортивной сумкой с надписью «СССР». Миха кивнул Иксу, тот немедленно подобрал майку, тут же вывернув ее на изнанку.
— Вот, — сказал Икс. — Она моя. Вот моя метка, крестик, видите? Вот, я же говорил!
Борец оставил в покое сумку, посмотрел на застиранный, но вполне различимый крест, сделанный шариковой ручкой, щелкнул языком и еще более угрюмо проронил:
— Крест-мест... Откуда я знал? Я туда лезу, что ли?! — потом все же наклонился к своей сумке и извлек оттуда новенькую, «командную» футболку тоже с надписью «СССР». — Не брал я вашу майку, — с тихим достоинством сказал он. — На толкучке купил, у барыги одного. Валет, я его маму, вырву! Пятьдесят рублей... Не вор я. Понял?!
Икс стоял между Михой и борцом, держал в руках майку и не знал, что ему делать.
— Все, идите! — махнул борец. — Инцидент исчерпан. Довольны?
Миха опустил поджигу и бросил ее на землю. Он теперь знал, почему перед глазами все расплывалось. Миха посмотрел на лежащее на траве самодельное оружие и увидел на нем блеснувшую слезинку, как каплю росы или бисерину. Миха хотел отвернуться и вдруг разревелся, сразу, без всхлипываний. Слезы покатились из глаз бесконечным потоком.
Обнаружив, что грозный самострел теперь валяется на земле, коренастый моментально поднялся — не оставлять же последнее слово за сопляками! Михе было все равно.
— Оставь! У них беда случилась. Пусть идут.
Но и это Михе было все равно. Он стоял на пустыре, недалеко от дома, где прошло его летнее детство, и плакал. А все молчали.
Борец надел новую майку. Подошел к Михе. Достал из кармана джинсов чистый отутюженный платок. Протянул Михе:
— На. Вытри.
Миха никак не отреагировал. Борец подождал, а потом неуклюже и с неожиданной нежностью сам вытер Михе слезы. Наклонился, заглянул в глаза. И сказал нечто, за достоверность чего сейчас, по прошествии лет, не могут поручиться ни ресторатор Джонсон, ни МихаЛимонад.
— Уезжай, — тихо проговорил борец. — Все равно здесь ничего не добьешься. Никому ничего не докажешь! Лучше уезжайте.
И вот тогда Икс, поражавший все лето своей необыкновенной удачей, поразил их еще больше. И не только потому, что заговорил вежливо и на «вы». Видимо, падая, он прилично отбил голову о корень старой чинары. Икс повернулся к борцу и спросил:
— Вы, правда, не брали мою майку?
Борец нахмурился:
— Я же сказал, я не вор.
Икс кивнул:
— Значит, вы ее купили? — Икс похлопал глазами и вдруг протянул майку борцу. — Тогда берите! Берите — она ваша. Раз уж купили, — и уж совсем нелепо добавил: — Дарю!
Борец опешил. Все остальные молчали. Икс обнял Миху за плечи и позвал:
— Пошли.
И они пошли. Джонсон нес Михину сумку. Никто из них не собирался оборачиваться. Пока за спиной они не услышали голос борца:
— Щенок!
Миха вздрогнул, и они все обернулись. Борец держал скомканную майку в правой руке:
— У нее ведь нашелся хозяин? Ведь так?
Мальчики молчали. Борец улыбнулся, и его пугающе грозное лицо сделалось красивым.
— На, лови!
И он кинул им майку. Миха моментально вскинул руку, чтобы ее поймать, и сам не заметил, как улыбнулся в ответ.
Желтая майка летела по воздуху...
* * *
Джонсон прикрывает глаза в тишине своего большого загородного дома. В сумрачной зоне его воспоминаний желтая чемпионская майка все еще летит...
За достоверность многих вещей сложно поручиться. Может, не стоит и ручаться? Может, надо просто доказать, как все вышло на самом деле? Ведь они все обещали стать суперстарами? Чемпионами?
Джонсон смотрит на желтую чемпионскую майку:
— Значит, будем биться, — говорит он.
20. Страна чудес
I.
Весь месяц апрель после достопамятного случая у салона BMW, что на Третьем транспортном, мачо-партизан Вася пребывал в приподнятом расположении духа. Их отношения с Таней после той ночи плавно, как будто так и следовало, перетекли в отношения мужа и жены (Вася почему-то ощущал потребность называть это так) и теперь развивались в сторону самых смелых сексуальных экспериментов. Васю устраивало такое положение дел. Он ловил завистливые взгляды сокурсников и чувствовал себя победителем. Таня тоже покорилась Васе как победителю; она вовсе не ожидала, что в таком хлипком теле может жить такой суперлюбовник, мачо, сексуальная машина, кабан-самец, безумная эротическая обезьяна (восторженная Таня называла Васю похитителем ее ночных грез и говорила, что они подарили друг другу свои половые органы); честно говоря, сам мачо-партизан тоже не ожидал от себя таких способностей.
Вот только одна странность произошла с Васей. Он начал смертельно бояться автомобилей BMW черного цвета, жупелов недавней эпохи первоначального накопления, и немедленно ретировался из мест, где появлялись авто указанной марки. Да на проезжающие мимо Бумеры Вася долго и подозрительно косился. Губы у него при этом шевелились, как у медиума-дебила, однако Таня предпочитала думать, что подобные закидоны — это такая шутка эстетствующего супермачо.
И снился в этот чудный весенний месяц Васе один и тот же сон: На капоте черного лимузина BMW он разложил свою девочку (он физически ощущал во сне, как страстно и сладко они занимаются любовью), а рядом, на табуретке, сидел Джим Моррисон и тренькал на трехструнном инструменте, вроде как балалайке.
— И будешь ты на ложе этом, как царь Приап, — говорит Васе Джим Моррисон. — И пока ты на нем, могучий твой член не изведает покоя.
И кивком головы указывает Васе на черный капот. И вдруг Васе становится ясно, что это как бы он, и уже не он одновременно. Девочку, и кстати, очень сладенькую, почему-то теперь зовут Юленькой (откуда-то Васе известно, что работает она секретарем-референтом у директора достопамятного шоу-рума), а он сам, Вася-партизан, становится безумным стариканом с седой башкой и невообразимо могучим членом, и зовут его Дмитрий Олегович Бобков. Юленька-Таня стонет, орет, и все пространство вокруг, как туманом, наполняется их любовным потом и другими жидкостями щедрых на эротический восторг организмов, а сексуальные токи Васи-Дмитрия Олеговича вот-вот взорвутся мощной огненной лавой неведомой подземной силы.
Джим улыбается с доброжелательной безмятежностью сексуального соглядатая. Его рот очень красив. Откуда-то Васе известно, что, как и Таня, Юленька вовсе не ожидала такой прыти от своего старикана. Но кто эти люди, ему неведомо. Он подозревает, что и Джиму Моррисону тоже.
