— Ты его знаешь, — наконец повторяет Будда и после короткой паузы добавляет, — вернее, знал. — И теперь его голос становится больным.
— Как это? — нехотя произносит Миха.
— Миха, ее гости, — Будда смотрит куда-то в сторону, и на Плюшу накатывает легкое ощущение дежа-вю, будто разговор, которого он не хочет и от которого с удовольствием бы уклонился, уже был в его жизни. Но может, все-таки удастся... уклониться. А Будде надо говорить дальше, и его лицо становится очень бледным, а застывшие глаза кажутся огромными.
— Ее гости... они говорили на очень необычном языке, — Будда пристально смотрит на Плюшу и совсем уж тихим треснувшим голосом замечает, — я узнал их.
— Да?! — шальная усмешка чуть не соскакивает с губ Плюши: не дано уклониться?..
— Да. — Глубоко выдохнув, Будда наконец произносит: — Они говорили на языке мертвых.
— Что?
— Это были мертвые. Миха, вчера вечером в своем доме старуха принимала мертвецов.
12. Deadдрайверы
I.
Весь месяц март и даже первые дни апреля Дмитрий Олегович Бобков, импозантный и красиво стареющий светский лев, известный антиквар и директор, храбро сражался с подступающим сумасшествием. Все это время в жизни Дмитрия Олеговича (позволим себе напомнить, крупнейшего дилера BMW) происходили удивительные вещи, которые он вначале пытался объяснить рационально, затем — прибегнув к помощи кувалды, но в конце концов ему не осталось ничего другого, как поднять руки, признав полную и безоговорочную капитуляцию.
На пути к тому, что Дмитрий Олегович охарактеризовал как «возможно, шизофрения», лежало несколько этапов, в течение которых эти талые вешние воды безжалостно рушили мир Дмитрия Олеговича, — монументальное здание, на фасаде которого огромными буквами было написано «РАЗУМ», — и последней каплей их разрушительной работы явилась, конечно же, кувалда. Именно тогда он прошел точку невозврата, а копившиеся в разуме трещины сделали свое дело, и здание рухнуло. Из-под обломков выползли два Дмитрия: один по-прежнему рациональный скептик, а другой... Другой, спаси и сохрани, Господи, направился в Страну чудес.
Возможно шизофрения
Всю свою жизнь Дмитрий Олегович был реалистом и подлинным атеистом. Потом, когда в пределы Родины вернулся Православный Бог, Дмитрий Олегович начал ходить в церковь не чаще, но и не реже, чем того требовали приличия и положение в обществе. Нет, его душа не пылала религиозным чувством, но после посещения церкви он уверял себя, что и на него нисходит часть предназначенной земным благодати, и ему действительно становилось умиротворенней и радостней.
Дмитрий Олегович был крупный бизнесмен, но те же здравомыслие и аккуратность удерживали его от ослепительных и опасных вершин, куда поперли романтики и игроки. Что ж, некоторые из них достигли более впечатляющих результатов, но кого-то уж нет, а иные — далече. Мир Дмитрия Олеговича Бобкова покоился на трех надежных, как ему казалось, столпах, китах или черепахах (как кому угодно!) — рассудке, основательности и четком знании пределов своих возможностей. Эти три вектора делали его по-своему счастливым человеком, а уютная вилла в Черногории и кое-какая недвижимость и активы в стольном Лондонграде добавляли этого ровного и чуть прохладного довольства собой.
При всем том жизнь директора отнюдь не была пресной. Дмитрий Олегович не гнушался посещать культурные мероприятия, если они становились знаковыми событиями светской жизни; любил женщин, и будучи обходительным кавалером, умел ухаживать; разбирался в хорошей кухне, но прежде всего разбирался в традиции. В той самой, куда входили запах дорогой кожи, изысканное послевкусие Chateau Latour, великие марки часов, умение носить шейные шарфы и не выглядеть при этом архаично, камни старой Европы и великие люди, двигавшие этот мир вперед, на любых участках, и оставляющие после себя, помимо явных результатов, терпкий аромат своих роскошных привычек. Да, одна страсть все же пылала в душе Дмитрия Олеговича — он был подлинным антикваром, ценителем красоты и застывшего времени, удерживающим этот мир от разрушения.
Не вышло. Возможно, шизофрения. Что ж, не всегда и не у всех выходит.
кап-кап-кап
Читать Дмитрий Олегович любил. Он не был библиофилом или книгочеем, но, предпочитая классику и биографии, все же следил за новинками. Мог снизойти до новомодной постмодернистской фантастики или прожевать что-то маргинальное, правда, без каких-либо эмоций. И уж, конечно, литературно-галлюцинаторных трипов в страну кастанед, а также авторов, упаковывающих нечто схожее в обложки психоделико-магических, мистических и романов-хоррор, на его читательском столе было не отыскать.
На рубеже марта-апреля романы-хоррор нашли его сами. На указанном рубеже все три черепахи неколебимого, как камень, мира Дмитрия Олеговича сдохли. Он вышел за все мыслимые собственные пределы. Основательность... Да в сравнении с ним Петр Николаевич Мамонов на пике рок-н-рольной карьеры или, к примеру, Сид Вишес в момент убийства жены выглядят скучными банальными паиньками. Как и удолбанная амфетаминами парочка героев из почему-то недавно просмотренного (без особого удовольствия) фильма про страх и отвращение в Лас-Вегасе. Ну а рассудок?.. Да, ум антиквара и директора дал трещину, расщепился; из-под обломков выползли два Дмитрия, на что мы, впрочем, уже указывали. Однако не обмолвились об ином: эти двое заговорили друг с другом.
Прежний Дмитрий настойчиво твердил, что всего такого не бывает, потому что не может быть. Ты болен и нуждаешься в эмергентных, как женская грудь для сосунка, услугах доктора, на худой конец — психоаналитика-мозгоправа. И если, к примеру, со всей дури обрушить заостренный конец кувалды на капот автомобиля, в нем должна остаться дыра, огромная вмятина с рваным отверстием по центру. И только. Дыра в железе, — мир намного проще и привычнее, — не какая-нибудь рана в живой плоти, которая затягивается, выделяя до дурноты острый гнилостно-арбузный запах. Затягивается быстро, прямо на глазах. Однако новый, другой Дмитрий (эх, как бы хотелось все же считать его Лже-Дмитрием!) ухмылялся, обнажая не по возрасту крепкие зубы, — мол, погоди, дружок, погоди, умник, еще и не такое увидим.
Но все вышеизложенное происходило на рубеже марта-апреля (к чему мы, конечно, еще вернемся). А с тех пор кое-что изменилось. Наметился кое-какой прогресс. Рациональный Дмитрий оделся в защитную броню еще большей рассудительности и основательности. И темные молнии почти ушли из его глаз. А новый, другой Дмитрий... Он стал героем ночного неба Страны чудес. Заделался (спаси и сохрани мя, Господи!)... кинозвездой.
II.
Слухи стали поступать с начала года. По автобанам Москвы прокатилась волна странных и таинственных происшествий. Их можно даже назвать забавными, хотя от всего этого попахивало криминалом. Их можно назвать и забавными и нелепыми (по крайней мере ни с чем как будто более бессмысленным столичная автоинспекция прежде не сталкивалась), если бы не летальные исходы.
