— В этом нет необходимости. Совершенно не важно, сейчас или позже кто-нибудь из нас передаст средствам массовой информации свои козыри…
— Козыри? О чем вы говорите?!
— Пока только прошу ответить на мой вопрос: согласны ли вы обменять жизнь Зелимхана на жизнь трехсот заложников?
— Именно этим мы и занимаемся.
— Тогда вам придется все остановить. Причем немедленно.
— Вы что, нам угрожаете? Террор на государственном уровне? Если вы что-нибудь сделаете с Зелимханом…
— Нет, не я. Если б вы меня дослушали, то поняли, что не я. А вы…
— «Вы»? Слушай, слушайте… Дед, мы тратим время впустую!
— Вы. Вашими собственными руками. Если немедленно не остановите бомбу.
— Что имеется в виду?
— Зелимхан Бажаев в данную минуту находится на заминированном вами самолете.
— … — Вы меня поняли?!
— Что… это за дерьмо?
— Поэтому вы должны остановить бомбу, если вам действительно дорога его жизнь…
— Бред… Что это за чушь вы несете?
— …и вы не хотите, чтобы весь мир, в том числе и Чечня, узнали, что национальный герой погиб от рук какого-то Фронта освобождения Ичкерии.
— Бред… До чего вы дошли — дешевый блеф…
— Повторяю: Зелимхан Бажаев находится в заминированном вами аэробусе.
— Я вам не верю. Вы блефуете…
— Верю не верю — это ваше дело. Но я, пользуясь предоставленной вами публичностью, совершенно официально заявляю: Зелимхан Бажаев с его личного согласия и капитан Воронов, думаю, вам это имя о чем-то говорит, десантированы на борт заминированного вами аэробуса и уже больше десяти минут находятся там. Мы не спешили с обнародованием этой информации до вашего звонка. А теперь слушай меня внимательно, сынок: давай мне быстро код отключения бомбы. Продолжение вашей акции бессмысленно.
— Я вам не верю. Нам нужны доказательства…
— Они у меня есть. И я готов их предоставить в любую минуту. Видеозапись десантирования из военного вертолета с указанием всех бортовых номеров, времени и прочее плюс заявление самого Зелимхана Бажаева, сделанное на борту аэробуса «Ил-86», выполняющего рейс СУ-703 Москва — Мадрид. Думаю, этого достаточно?! Почему вы замолчали?
— Этого не может быть…
— Но это так. Поэтому прошу вас принимать решения быстро! Почему вы замолчали?
— Это какая-то чушь… Этого не может быть.
— Копия пленки уже ушла к военным, и, возможно, в этот момент она находится в руках генерала армии Панкратова… Плюс мы созвали пресс-конференцию, как вы того и желали, и готовы продемонстрировать пленку там всем желающим.
— Зачем вы мне все это говорите?
— Только для того, чтобы показать, сколь широко мы готовы представить наши доказательства.
— Мне нужно время для консультаций.
— Его у нас нет.
— Есть. Пока еще есть… Я вам не верю.
— И запомните: какой бы ни была истинная цель вашей акции, в новых условиях она теряет смысл.
— Зачем вы мне это говорите?
— Время. Его осталось очень мало. Пленку я готов показать где угодно и кому угодно. Мне нужны коды!
— Мы вам сейчас перезвоним.
— Я в этом не сомневаюсь. Время. У нас его почти не осталось.
* * *
— Товарищ генерал, снова вас…
— Опять они?
— Никак нет. Генерал армии Панкратов.
— Давай.
Дед взял трубку и, закуривая очередную Соболевскую сигарету «ЛМ», тихо проговорил:
— Уши, уши, «заячьи уши»…
Потом его голос зазвучал спокойно и приветливо — по другую сторону телефонной линии находился старый боевой товарищ:
— Анатолий Иванович? Толя? Привет тебе, дорогой…
— Паша, срочно приезжай ко мне.
— Я не могу, у меня сейчас этот самолет.
— Я только что просмотрел твою пленку, Паша.
— Да? Ну и как тебе?
— Давай срочно приезжай. Случилось еще кое-что…
— Не могу. Жду звонка — мне должны сообщить коды отключения бомбы… Надеюсь, что сообщат.
— Если ты хочешь посадить этот самолет, срочно приезжай. Не телефонный разговор, Паша.
— Ладно, прикажу перекоммутировать все звонки на мобильную связь.
— Дело твое. Только давай срочно.
* * *
КОДА ОТКЛЮЧЕНИЯ БОМБЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕТ.
Бомба находилась на первом этаже аэробуса, в грузовом отсеке рядом с кухней. Небольшая коробочка с электронным табло, где светились часы, минуты и секунды… Впрочем, часов уже не было, оставалось 59 минут и бешено убывающие секунды — время, их ускользающее время, отсчет в обратном порядке. Под электронными часами — квадратик, десять кнопочек от "1" до "0", ключи управления бомбой. В правом углу — тускло горящая красная лампочка — бомба включена. Если лампочка погаснет, электронные цифры перестанут убывать, часовой механизм остановится. Вокруг корпуса — обмотка антенны, видимо, там еще встроен слабый передатчик. Если, конечно, то, что они видят перед собой, — действительно бомба… Ворон помнил предупреждение: к бомбе не прикасаться плюс пользоваться ключами можно лишь один раз — в случае набора не правильной комбинации бомба может сработать.
— По-моему, это не бомба. — Зелимхан смотрел на тускло светящийся убывающими цифрами блок.
— Да, — улыбнулся Ворон, — это пожиратель времени. Но я все же назвал бы это бомбой.
— Этот блочок скорее всего пульт управления, но сама бомба где-то в другом месте. Слишком он маленький: приемник-передатчик, часовой механизм, взрыватель, взрывчатка, даже если пластиковая, еще что-то… Все это здесь не уместится.
— Я согласен, — невесело кивнул командир экипажа, — но мы проверили весь самолет, как вы понимаете, у нас на это было почти четыре часа, — нигде нет.
— Снаружи?.. А? — Стилет снова присел над блоком — цифры продолжали бежать. — Снаружи самолета? А это — радиосвязь…
— Думаю, что так оно и есть.
— Бомба срабатывает на изменение высоты, следовательно, на «давление». Возможно, мембранное устройство, замыкающее взрыватель, альтиметр или что-то в этом духе, но находиться это должно только снаружи.
— Совершенно верно, — вздохнул командир экипажа, — только хочу вас расстроить — мы проверили все, к чему в принципе возможен доступ.
— А к чему невозможен?
— Послушайте, капитан, то, что вы здесь, — это уже на грани возможного. Я понимаю вас — мы все когда-то смотрели фильм «Экипаж», но, увы, — это только кино. Чудес не бывает. К чему доступ невозможен — к тому невозможен. И скорее всего бомба находится именно там.
