Помнишь такого?! Глупый, глупый ты, Макс, помню ли я такого? А Макс просил прихватить институтскую подружку, потому что, собственно говоря, их пригласили в гости, а Игнат Воронов будет петь, он очень неплохо поет под гитару. «Он все делает очень неплохо, — чуть не произнесли ее губы, — поэтому, если есть желание…»
И она очень боялась встречи, и боялась того, что может произойти, но, выпорхнув из подъезда своего дома, Галина вдруг поняла, что если он захочет взять ее, то вряд ли она ответит отказом.
А Макс?.. Он был старше на пять лет, и Галина всегда его считала своим другом, самым большим и верным другом, что-то вроде старшего брата, всегда веселого и всегда великолепного. Ей льстило, что рядом находится кавалер, от одного вида которого может закружиться голова, и если бы не появился Воронов, вполне возможно… Но в тот вечер ничего не произошло. И она отшила всех своих кавалеров и загрустила, и даже мама что-то поняла — уж не влюбилась ли ты, милая? — а потом состоялась эта чудная, волшебная поездка в Крым. Они были втроем, три дитя восторга, и казалось, что все трое влюблены друг в друга, и пространство вдруг наполнилось опасностью. Эта набухающая весенняя почка должна была вот-вот взорваться — ситуация требовала разрешения, — они были молоды, веселы и счастливы, но когда Макс понял, что происходит на самом деле, было уже поздно.
«Предатели», — проговорил Макс и тут же рассмеялся. Он все превратил в шутку, но их крымский рай закончился. Теперь они с Игнатом заделались влюбленной парочкой, а Макс нашел себе какую-то курортницу, потом еще одну, и еще, а через несколько дней пришла пора возвращаться в Москву. И она научилась получать удовольствие от всего, что любил Игнат, — и от бесконечной ночной любви, когда переставали существовать всякие запреты, от частой рыбной ловли, в чем она даже превзошла учителя, от горных лыж (в то время это еще не превратилось в спорт для сногсшибательно богатых), и Игнат говаривал, что когда-нибудь он на все плюнет и устроится горнолыжным инструктором где-нибудь в горах, среди ослепительных ледников, рядом с белым снежным божеством, подальше от безумия больших городов. Она стала бегать по утрам, несмотря на сладкую привычку подольше понежиться в постели, и даже, к ужасу родителей, совершила три прыжка с парашютом в подмосковном Чехове.
— Зачем тебе все эти мужские игрушки? — сказал ей как-то Макс, — смотри, будь осторожнее, начнешь еще и стихи писать…
Но казалось, что он имеет в виду совсем другое.
А потом все стало развиваться очень быстро, но за несколько дней до свадьбы она поняла, что происходит с Максом. Он попросил ее о встрече, и она никогда об этом не рассказывала ни Игнату, ни кому-либо другому.
Макс выпил спиртного. Обычно алкоголь лишь веселил его, но в тот день он был угрюмым и каким-то странным. Очень странным, она никогда не ожидала чего-либо подобного…
Сначала он говорил какие-то глупости, а она лишь улыбалась:
— Макс, ты, по-моему, перепил, тебе надо отдохнуть, слышишь, Максик. — Она действительно относилась к Максу как к лучшему другу.
Потом он заявил, что Галка — ребенок, хотя ей было уже почти двадцать один, и его долг, как старшего товарища, ее предостеречь…
— Ты понимаешь, Галчонок, ты собираешься замуж за сумасшедшего, и я знаю, как называется эта болезнь — сам такой. Она называется: адреналиновый голод, страсть к опасности…
Ты думаешь, рядом с тобой воин и сильный мужчина, но пойми, он всегда будет ходить по лезвию ножа, жить на грани… Ты думаешь — это мужество?! Да нет же! Мужество — жить обычной, нормальной жизнью, а это — болезнь. Самая настоящая болезнь. И он никогда не променяет эту болезнь сумасшедших на семью, которую собирается создать и которой нужно будет нормально жить. Ты пойми, мой долг тебя предостеречь, я сам обожаю Ворона больше всех на свете, но… Теперь уже говорю как бы со стороны, потому что я почти избавился от этой болезни, чудной, восхитительной, но болезни, а он даже и не собирается… Рассеется романтический флер, и надо будет просто нормально жить… И вряд ли вы будете готовы к этому.
— Макс, ты что, решил меня оскорбить? — проговорила тогда Галина. Она с тревогой посмотрела на Макса — странный разговор…
Но Макс отрицательно покачал головой, еще долго что-то говорил, а потом вдруг страстно и горячо открылся ей. Он говорил, что всю жизнь, с первой минуты знакомства, любил ее и что продолжает любить больше всех на свете… И ее, и Игната. Он не совершает ничего подлого, он действительно любит их обоих, что делать, коли уж так вышло, но сейчас, когда он может ее потерять, пришла пора выбирать… Дружба, любовь — так все перепутано, и что-то придется терять. И не был он никогда ей другом, это была любовь, любовь, делающая его немым, пока он не понял, что теряет ее; и он готов на все, и может дать ей многое, только б она не отвергала его… И он проклинает себя за эту немоту, но… Ведь еще не поздно… Черт, ведь Игнат — его лучший друг…
А потом он начал делать то, о чем она запретила себе вспоминать. Он начал целовать ее руки и ее колени, а она сидела не шелохнувшись, и Макс все продолжал целовать ее, и Галина не знала, что с ней происходит, а потом, словно очнувшись, она с силой оттолкнула его:
— Макс, что ты делаешь?! Прекрати и больше никогда… Ты унижаешь нас обоих!
Макс вдруг качнул головой, словно получил пощечину, и на какое-то мгновение что-то случилось с его лицом, в какое-то мгновение Галина увидела, каким он будет в старости, и увидела еще что-то…
— Хорошо хоть не нас троих, — горько проговорил Макс. Потом он попытался улыбнуться. — Ты его действительно так любишь?
— Да, Макс.
— Я понял… Извини. Пожалуйста, извини!
Боже, она всегда считала его другом, самым надежным другом, а теперь он стоял с этим странно изменившимся лицом, несчастный, как будто побитый… Макс, всегда такой теплый, родной и всегда великолепный, и она меньше всего желала делать ему больно, и она не могла по-другому.
Потом Галина подошла к нему, чувствуя навернувшиеся на глаза слезы, и улыбнулась.
— Макс… Милый Максик. — Она обняла его, смеясь и всхлипывая одновременно. — Видишь, как все… — Она обняла его крепче. — Я очень не хочу потерять тебя, я очень хочу, чтобы мы остались друзьями… Очень. Ничего не произошло, хорошо? Хорошо, Макс?
Он отстранил ее и уже дружески обнял за плечи:
— Как скажешь… командор.
Галина посмотрела на Макса, и он улыбнулся ей в ответ.
— Ну, снова друзья?
Она смеялась, но чувствовала, что вот-вот расплачется.
— Мир? Мир навсегда, кто поссорится — балда?
— О'кей, Галчонок. — Перед ней снова был обычный Макс, он гораздо лучше ее контролировал эмоции. — Но поужинать-то я тебя могу пригласить?
— А что?! Я девушка незамужняя… Только поторопись, осталось всего шесть дней.
— Увы, я это помню, — проговорил Макс, но улыбка его уже не была горькой.
