— Гылдыр?! — повторил Назар и вдруг тоже смутился. — Гылдыр — это по-нашему… — А потом громогласно расхохотался и проговорил:
— А я думал, ты спросишь, что такое пик Эне! Гылдыр стоял, как пик Эне.
И может быть, благодаря рододендрону, может, по какой другой причине, но, несмотря на все заполученные болячки, с «пиком Эне» у Примы все до сих пор оставалось в порядке. А те времена были действительно золотые. И не только потому, что были моложе и «гылдыр» в свои ответственные моменты напоминал эту мощную гору, величественный пик, покрытый ледником, горящим на солнце…
Статистика, от нее никуда не денешься. Статистика раскрываемости преступлений, статистика убийств… Люди были лучше. И никогда с такой легкостью, как сейчас, не были готовы проливать чужую кровь.
* * *
Прима заработался допоздна. Валюша, конечно, давно ждет, собрала стол к ужину, а Валентин Михайлович пробавляется здесь чайком и пытается понять, что ему так не нравится в деле об убийстве гражданки Яковлевой. КОГДА ему все это перестало нравиться, он помнит прекрасно — это произошло в момент опознания потерпевшей ее, судя по всему, самой близкой подругой. И так сказать, коллегой.
Но вот ЧТО — это совсем другой вопрос. Казалось бы, что должно волновать Приму в этом обычном, судя по всему, несложном деле, происшествии, которых сейчас случается, увы, очень немало. Тем более с барышнями этой профессии — они, так сказать, группа риска, зона криминального мира со своими законами, разборками и издержками. Прима за столько лет работы узнал этот мир досконально; были в нем свои звезды, свои негодяи и, как ни странно, свои «благородные жулики». Этот мир имел свой кодекс, который с полным основанием, если не лицемерить, можно было бы назвать воровским кодексом чести. Конечно, если не хвататься руками за голову с криком: «Ну что вы мне говорите?! Какая может быть честь у ворья?» Но так было. Теперь этого почти не осталось. Молодая поросль, пришедшая в криминал, не знает никаких законов, кроме законов беспредела, и порой объявляет ворам старой формации настоящую войну. Страдают от этого все, в том числе и работники правоохранительных органов. Иногда появляются среди подопечной публики персонажи с не до конца отъехавшим крышаком, которые пытаются установить в новом криминалитете хоть какие-то законы, да только об особых успехах в этом направлении Прима что-то не слышал. Бывают единичные случаи, но это не показатель. Как известно, исключение лишь подтверждает правило. Кстати, на подобную тему Прима недавно прочитал статью в бюллетене следственного комитета. Так что в деле гражданки Яковлевой вроде не должно быть никаких неожиданностей — когда выходишь на панель, тем более в таких городах, как Ростов-папа или даже наш маленький Батайск, надо быть готовой к подобной развязке. Криминальные разборки, убийство обычной уличной шлюшки… Ну, можно проработать несколько версий, поискать мотивы, но в итоге все сведется к разборкам, и в принципе на ход подобных дел начальство готово закрывать глаза.
Ладно, для осторожности скажем так: закрыть один глаз… Если учесть явно ритуальный характер этого убийства и то, что ее последний сутенер Миша Волшининов по кличке Шандор был наполовину цыган, то вроде бы вообще не должно возникать никаких вопросов. Ну еще немножко покопать, все станет на свои места, и дело можно закрывать. Шандор был человеком горячим, крутого нрава, да вот только эта крутость его и подвела — Шандор был застрелен в одном из ростовских ресторанов через пару дней после того, как кто-то, вполне возможно, что и он сам, разделался с его подопечной. По крайней мере этот отвратительный засохший цветок, вставленный в разрез, был весьма красноречив. Но все же что-то Валентину Михайловичу не давало покоя, да только вот что?
Прима часто видел смерть и человеческое горе и относился ко всему этому с вполне понятной профессиональной сдержанностью. Подругу потерпевшей звали Наталия Смирнова. Судя по всему, они в этой квартире, хозяйкой которой являлась гражданка Яковлева, жили вместе. Жили и работали. Чаще всего в Ростове. В Батайск возвращались передохнуть. Потом, когда несколько пообтерлись, стали девочками «побогаче», клиенты у них изменились — Шандор знал свое дело, а стоит признать, что обе барышни были действительно очень хороши.
Так что Прима прекрасно понимал судмедэксперта, когда тот заявил, что ему было бы жалко резать такое красивое тело. Документы Яковлевой куда-то пропали, что тоже было странно, хотя после предполагаемой ссоры их мог забрать и Шандор. Так или иначе, Наталии Смирновой пришлось опознавать тело Яковлевой. Сначала Прима показал ей эти страшные фотографии потерпевшей, сделанные экспертами на месте преступления. И Наталия совершенно искренне разрыдалась. Всего лишь на недельку она выбралась в Тихорецк, погостить у родственников, и вот по возвращении ее ждал такой жуткий сюрприз. Сашенька, бедная, бедная Сашенька, ну могла она вспылить, ну искала где лучше в этой запутанной жизни, но ведь по большому счету ни разу и мухи не обидела. Появилась в ней какая-то перемена в последнее время, но… Сашенька…
— Бедная, бедная моя, — причитала Наталия. — Зачем это сделали с тобой?..
— Выпейте воды. — Прима протянул ей стакан, налил воды из графина. За долгие годы службы Прима привык к истерикам, обморокам и хорошей актерской игре. И сейчас он знал, что Наталия Смирнова скорее всего не перейдет из разряда свидетелей в разряд подозреваемых. Откуда знал — этого Прима сказать не мог. Интуиция, шестое чувство, профессиональный опыт? Прима редко ошибался.
— Кто мог это с ней сделать?
Наталия качала головой и тоненько подвывала, словно старая бабка на похоронах. Она была действительно подавлена, но вот тут-то причина раздваивалась: она могла так эмоционально переживать гибель подруги из сострадания… или из страха, что нечто подобное может произойти и с ней. И во втором случае можно накопить богатую и полезную фактуру, главное — не нажимать раньше времени.
— Вы считаете, что это мог сделать Шандор? Ведь так?
Наталия взглянула на Приму, зябко поежилась, потом всхлипнула и вытерла глаза платком.
— Я ничего не считаю. Это ваше дело — найти того, кто так поступил с ней.
Прима понял, что дверь человеческого сострадания, куда он постучал, сейчас может захлопнуться перед самым носом.
— Знаете, Наталия… если вы не против, я буду звать вас по имени. У меня ведь тоже девчонки подрастают… Младшая Алеська и Людмила — эта уже барышня. Плохо им здесь, я понимаю. Соблазн рядом — Ростов, дальше — Москва, огни… Как им пройти меж этими огнями, чтоб их не спалило, я не знаю… — Прима бросил взгляд на фотографии потерпевшей, разложенные на столе, и покачал головой. — Не знаю, Наталия. Но того, кто сделал такое с вашей подругой, я найду. Найду. И не только по служебным обязанностям — и для моих девочек тоже.
Потому что это все, что я могу сделать. И для них, и для вас, и для себя… И для Александры, которую уберечь не удалось…
Наталия какое-то время смотрела на Приму, потом горько усмехнулась:
— С ума можно сойти, как вы пытаетесь играть в доброго… следователя.
