— Он «петух». За базар отвечаю, — раздвигая в ухмылке тонкие губы, проговорил Дюша. — Его на зоне Светой звали, и место его было рядом с «дальняком». У них Митя Ростовский хату держал, так что все точняк. Я только вчера с пацаном базарил, который с той кичи откинулся. Так он мне все по полочкам разложил! Ты посмотри, у него зубов передних нет! Не мне тебя просвещать, что так всегда делают, чтобы «петух» не кусался! Пускай руку левую покажет!
— Что у него с рукой? — с нарастающей яростью спросил дядя Боря, его опухшие глаза медленно наливались кровью.
— Он вскрыться хотел. А его подружки, не будь дурами, литруху крови схавали, пока он в отключке валялся. Но откачали все ж потом.
— Покажи руку! — рявкнул дядя Боря, и Сергей молча задрал рукав на свитере. Обнажился шрам, уродливый и бугристый, извивающийся от самого локтя до запястья.
— Видал, с кем ты под одной крышей беленькую распиваешь?! — насмешливо произнес Дюша.
— Так ты что, и взаправду «опущенный»? — страшным шепотом заговорил дядя Боря, приближаясь к Сергею. — И утаил это от меня? От меня, чушок сортирный?!
Дюша сделал два шага вправо, закрывая своим телом выход из комнаты. Его немигающие глаза холодно улыбались.
* * *
С утра Андрей отвез Аллу в школу и тут же позвонил по телефону, который вчера продиктовал Дымков. Ему не терпелось увидеться с участковым, который был в этом доме, когда умер отец маньяка. Правда, Иван обмолвился, что Дмитрий Сорокин (так зовут полицейского) уже не работает в том отделении и уволился из органов.
Однако по домашнему номеру никто не брал трубку. Мобильный бывшего полицейского вообще уже не использовался, и адвокат принял решение ехать к Сорокину прямо домой. У него еще оставалась надежда, что он застанет дома либо самого Дмитрия, либо кого-то из его родни.
Через полчаса Андрей был на месте, но и тут его ждало разочарование — дома никого не было, и, судя по всему, давно. Пока Белов раздумывал, как ему разыскать Сорокина, дверь квартиры, расположенной напротив, тихонько отворилась, и в щель просунулась голова какой-то старухи.
— Если вы к Димке, так зря приехали — нету его тут, — задребезжала она.
Андрей обернулся.
— Добрый день. А вы не знаете, где он сейчас? — спросил он.
— А вы кто таков будете? — с подозрением задала вопрос старуха. — Небось брат? Иль еще какой родственник?
— Нет, но он мне очень нужен.
— А-а-а… — протянула старуха, продолжая внимательно следить за Беловым сквозь дверную щель. — А то как его увезли, так сразу родственнички отыскались. Про квартиру, понимаешь, вспомнили, а как Димка пластом лежал, даже по нужде сходить не мог без помощи — так никого и не было.
— Он заболел?
— А то как же. Не ходит он. Позвоночник сломал. И жена его бросила, уехала с дочкой. Я сама его с ложки кормила, да у меня тоже радикулит, — скрипела старуха. — А когда уж совсем невтерпеж Димке стало, его в приют для инвалидов-то и забрали.
— Может, и адрес приюта знаете? — с надеждой спросил Андрей.
— Отчего ж не знать, — с достоинством отозвалась словоохотливая бабка. — Он для брошенных инвалидов у нас тут один…
Спустя пять минут Андрей мчался к приюту. «Брошенный инвалид», — вертелось у него в мозгу. Что могло случиться с участковым?
Приют представлял собой неказистое трехэтажное здание из красного кирпича, грязные окна которого сонно пялились на окружающий мир. Андрею пришлось долго объяснять дежурившему сотруднику о причине визита, но в конце концов его пропустили внутрь, сообщив номер комнаты Сорокина.
Когда Белов вошел внутрь, его взору предстал пожилой мужчина, распластавшийся на кровати. В палате было еще две койки, но обе были пусты.
— Здравствуйте, — поздоровался Белов и располагающе улыбнулся.
— Кто вы? — заволновался лежачий, его зрачки, словно ртутные шарики, заскользили по сторонам, будто ища поддержку.
— Вы Дмитрий? — как можно мягче спросил Андрей.
— Да. Но что вам надо? Я вас никогда не видел. Вы не врач! — нахмурился мужчина.
— Я не врач, вы правы. Я юрист. И я живу в доме, где умер Юрий Власов. И, насколько мне известно, вы приезжали в частный дом номер 27 по улице Лесная, когда он скончался.
Лицо мужчины после этой фразы стало похожим на застывший воск.
— Вы БЫЛИ там, Дмитрий, — продолжал Белов. — И вы все видели.
— Что вам надо? — осипшим голосом спросил Сорокин. Он попытался сдвинуться с места, и, судя по всему, это усилие причинило ему боль, так как лицо его перекосила страдающая гримаса.
— Позвать сиделку? Вам плохо? — встревожился Андрей.
— Что. Вам. Надо? — медленно, чуть ли не по слогам спросил Дмитрий.
— Я не знаю, в курсе ли вы, что сын Власова-старшего, которого вы нашли мертвым в тот день, на сегодняшний момент обвиняется в убийствах детей. Он убивал их и отрезал ноги.
К удивлению Андрея, черты лица бывшего участкового неожиданно разгладились, и его губы даже изобразили некое подобие улыбки.
— Этого следовало ожидать… Я всегда считал, что эта семейка плохо кончит… Но мне никогда не приходило в голову, что их проблемы напрямую коснутся меня.
Андрей хотел задать очередной вопрос, но Дмитрий его опередил:
— Вы там живете, не так ли? Что ж… Мне жаль тебя, парень.
Андрей нервно усмехнулся:
— Благодарю, но я не нуждаюсь в сочувствии. По крайне мере, от вас. Извините.
— Ты ни хрена не понимаешь, — прервал его Дмитрий. В палате воцарилась неприятная пауза. Сорокин просто молча лежал и разглядывал Андрея, при этом на его лице блуждала ухмылка, не сулившая ничего хорошего.
— Вы помните этот… — начал адвокат, но бывший участковый его перебил:
— Видишь те две кровати, парень?
Андрей, раздосадованный, что его перебили, кивнул.
— Когда меня переместили сюда, тут было двое — мужик и старик. Старик умер через два дня. Мужик — сегодня утром. У меня хороший слух, и я слышал разговор сиделки с врачом, когда они стояли в коридоре. Мол, лучше бы этот Сорокин у себя дома сдох, а то всех, кто с ним лежит, потом ногами вперед выносят. Понимаешь, парень? Меня все боятся. Разве это нормально?
Белов ничего не ответил. Дмитрий сглотнул и продолжил:
— Хочешь знать, как все произошло? Да? А ты не боишься, парень? Тебе не приходит в голову мысль, что однажды ты можешь оказаться моим соседом по палате?
Андрей почувствовал, как на лбу выступил пот, а жутковатая ухмылка Сорокина стала еще шире. Были видны испорченные зубы, похожие на почерневший от времени забор.
— Я хочу знать правду, — сказал Белов. — При каких обстоятельствах умер Власов?
