– Хорошо, ваша честь. – Он снова повернулся к свидетелю: – В
таком случае, мистер Крейндейлл, скажите мне следующее. Как уже установлено
судом, вы не могли слышать той ночью звук дверного звонка в квартире мистера
Мокси. В то же время вы утверждаете, что это был не телефонный звонок. Таким
образом, не думаете ли вы, что это был звонок будильника?
Мистер Крейндейлл тяжело вздохнул. Его глаза по многолетней
привычке первым делом обратились за советом к супруге. Она ответила ему таким
твердым взглядом, что каждому стало ясно, кто является главой в этой семье.
– Ваша честь, данный вопрос спорный, – снова возразил Лукас,
но уже не таким уверенным голосом. – Он допускает двойное толкование. Защитник
так формулирует вопросы, что они до некоторой степени являются подсказанным
ответом. Он упорно ставит на первое место заявление миссис Крейндейлл, так что
ответ мужа как бы зависит от мнения жены. Так не допрашивают свидетелей. Почему
он просто и ясно не спросит, без всяких преамбул, слышал ли он звук дверного
звонка или дребезжание будильника?
– А я считаю, ваша честь, мою манеру вести перекрестный
допрос вполне законной, – твердо ответил Мейсон.
Прежде чем судья Маркхэм успел принять решение по спорному
вопросу, мистер Крейндейлл заявил на весь зал:
– Если кто-то думает, что я стану возражать своей жене, то
он просто ненормальный!
Зал разразился хохотом, который долго не могли утихомирить
ни требовательные окрики бейлифа, ни стук молотка судьи. После напряжения
предыдущих минут зрители рады были возможности стряхнуть с себя эмоциональную
нагрузку.
Когда в зале все же было восстановлено подобие порядка при
помощи угрозы освободить помещение, Джон Лукас сказал:
– Вы сами видите, ваша честь, как искусно Мейсон вбил этому
свидетелю в голову мысль о том, что он подведет свою жену, если не станет
показывать то, что угодно защитнику.
Эти слова произвели большое впечатление на мистера
Крейндейлла, который, сжав кулаки, бросил на заместителя окружного прокурора
сердитый взгляд, словно причислил его к своим личным врагам.
Судья Маркхэм, прекрасно разбиравшийся в человеческой
психологии, против воли улыбнулся.
– Независимо от того, входило это в планы защиты или нет, но
до свидетеля действительно дошла эта мысль. Тем не менее я поддерживаю
возражение обвинения. Господин адвокат, задавайте четкие и ясные вопросы, без
всяких подсказывающих добавлений.
– Хорошо, ваша честь, – поклонился Мейсон и повернулся к
свидетелю: – Итак, мистер Крейндейлл, вы слышали тогда звук дверного звонка или
же будильника?
– Будильника, – не задумываясь, ответил мистер Крейндейлл.
– У меня больше нет вопросов к свидетелю, ваша честь, –
сказал Мейсон, садясь на свое место.
Лукас шагнул к свидетелю, держа в левой руке будильник и так
яростно им потрясая, что всем присутствующим было слышно, как внутри зазвенели
металлические детали.
– Значит, вы намерены заверить присяжных, что слышали тогда
звон этого будильника?
– Если в той комнате стоял этот будильник, – спокойно
ответил мистер Крейндейлл, – значит, именно его я и слышал.
– А вовсе не дверной звонок?
– Я не мог бы его расслышать.
Лукас посмотрел на своего свидетеля с таким негодованием,
словно тот только что совершил какой-то неблаговидный поступок.
– Что ж, у меня все, – сказал он.
Мистер Крейндейлл покинул свидетельскую ложу.
Джон Лукас, по-прежнему с будильником в руках, направился
было в сторону Мейсона, но вдруг остановился, посмотрел на часы и раздраженно
произнес:
– Ваша честь, цель данного эксперимента совершенно очевидна.
Поскольку будильник был поставлен примерно на два часа ночи и зазвонил именно в
тот момент, когда был убит Греггори Мокси, то обвиняемая Рода Монтейн не могла
совершить преступления, так как свидетели обвинения показали, что в промежутке
между без четверти два и десять минут третьего она находилась на территории
авторемонтной станции. Таким образом, ваша честь, наиболее существенным
моментом данного разбирательства, с точки зрения решения проблемы, является
вопрос: а был ли в действительности будильник поставлен на два часа и звонил ли
он в это время или находился на ограничителе? Защитник заявил, что он завел
будильник заново, но это ничем не подтверждается, кроме его слов. Если
будильник находился на ограничителе, то достаточно было одного поворота ключа и…
все присутствующие услышали этот звонок. Поэтому я требую, чтобы данное
вещественное доказательство было исключено из протокола и не принималось во
внимание.
Судья Маркхэм жестом остановил Мейсона, намеревавшегося
возразить Лукасу, поднялся и с негодованием посмотрел на заместителя окружного
прокурора.
– С предъявленным доказательством защиты нельзя не
считаться, – сказал он громко, – поскольку супруги Крейндейлл совершенно
определенно показали, что они слышали звон будильника. Независимо от тех
средств, которыми их заставили дать эти показания, их утверждения являются
законными и должны быть учтены при разбирательстве дела. Свидетели дали их под
присягой, и этим все сказано. Суд считает своим долгом упомянуть, что обвинению
были предоставлены все возможности пресечь любые махинации со стороны защиты.
Суд специально приглашал обвинение подняться на возвышение и проследить за тем,
как мистер Мейсон заводил будильник. И поскольку обвинитель предпочел разыграть
из себя обиженного, отказавшись от участия в эксперименте, то винить может
только самого себя. Суд выносит представителю обвинения порицание за попытку
дискредитировать представителя защиты и за небрежное отношение к своим
обязанностям. Напоминаю, что все действия защиты контролировались судом. Что касается
оценки показаний свидетелей, то ее сделают господа присяжные.
Джон Лукас продолжал стоять, вцепившись руками в край стола.
– Ваша честь, – сказал он чуть слышно, – дело приняло
совершенно неожиданный оборот. По всей вероятности, я действительно заслужил
порицание суда. Однако я убедительно прошу отложить окончание слушания дела до
завтрашнего утра.
– У защиты есть возражения? – повернулся судья Маркхэм к
Мейсону.
– Защита никаких возражений не имеет, – улыбнулся адвокат. –
Как накануне заметил представитель обвинения, обе стороны должны иметь все
условия для сбора доказательств. Поэтому защита с удовольствием предоставляет
обвинению дополнительное время.
– Очень хорошо, – сказал судья Маркхэм с бесстрастным
выражением на лице. – Слушание дела откладывается до десяти часов утра
завтрашнего дня. Присяжные не должны формулировать или высказывать свое мнение
по существу дела и не должны позволять, чтобы дело обсуждали в их присутствии.
Обвиняемая остается под арестом.
