– Вы ничего не говорили жене об открытой двери гаража?
– Сказал. Из дверей кухни виден гараж. Когда варил кофе, я
обратил ее внимание на дверь.
– И что она вам ответила?
– Что ей ничего об этом не известно, а потом якобы
вспомнила, что вечером оставила в машине свою сумочку и бегала за ней.
– Каким образом она могла бы попасть в гараж, если у нее не
было ключа?
– Я тоже задал ей этот вопрос. Понимаете, в отношении своей
сумочки она на удивление рассеянна. Она уже не раз оставляла ее в разных
местах. Однажды она таким образом потеряла больше сотни долларов. Ключи она
всегда держит в сумочке. Вот я и спросил ее, как же она ухитрилась открыть
дверь гаража, если сумочка оказалась запертой в машине.
– И что?
– Она заявила, что воспользовалась запасным ключом из ящика
письменного стола.
– По ее лицу было заметно, что она лжет?
– Нет. Она смотрела мне в глаза и говорила весьма
убедительно.
Какое-то время Мейсон задумчиво барабанил пальцами по столу.
Наконец он спросил:
– Что же вы от меня хотите?
– Чтобы вы представляли мою жену. Чтобы вы убедили ее не
губить себя, выгораживая Клода Миллсэйпа. И еще. Я хочу, чтобы вы защитили
моего отца.
– Вашего отца?
– Да.
– Ну а он-то какое отношение имеет к данному делу?
– Он не переживет, если наше имя будет фигурировать в
уголовном процессе. Я хочу, чтобы вы, насколько это возможно, исключили имя
Монтейнов из этого дела. Пусть оно… как бы это выразиться… останется на заднем
плане.
– Вы ставите передо мной невероятно сложную задачу.
– Я хочу, чтобы вы помогли изобличить Миллсэйпа, если
выяснится, что он виновен.
– А если ваша жена все же будет привлечена к ответственности
и признана виновной?
– В таком случае вам придется позаботиться, чтобы имя
Миллсэйпа не всплыло на процессе в связи с моей женой.
Мейсон внимательно посмотрел на посетителя.
– Возможно, – сказал адвокат, – что полиции ничего
конкретного о ключах не известно. Они, естественно, проверят список лиц, владеющих
машинами «Шевроле» и «Плимут». Доберутся и до вашего имени. Осмотрят гараж и
замок. Если к этому времени у вас на дверях будет висеть замок совсем другой
системы, они могут и успокоиться на этом, не правда ли?
– Полиция будет знать обо всех подробностях, – сказал
Монтейн с гордым видом.
– Почему вы так уверены в этом?
– Потому что я не намерен что-либо скрывать. Я обязан
рассказать правду. Даже в том случае, если речь идет о моей жене. Монтейны
никогда не совершали ничего противозаконного. Ради нее я не намерен что-либо
скрывать от властей.
– А если она невиновна?
– Я в этом не сомневаюсь. Именно с этого я и начал наш
разговор. Виновен мужчина. Я считаю, что это Миллсэйп. Судите сами: она
уезжала, он тоже, и Мокси убит. Она будет пытаться его выгородить. Он предаст
ее. Полицию необходимо предупредить и…
– Послушайте, мистер Монтейн, – холодно сказал Мейсон. – В
вас говорит ревность. Она делает вас близоруким. Советую вам забыть о
Миллсэйпе. Возвращайтесь к жене и выслушайте ее объяснения. Не говорите полиции
ничего до тех пор, пока…
Монтейн решительно встал с кресла. Его гордый вид несколько
портила прядь волос, упрямо не желавшая лежать на предназначенном ей месте.
– Именно об этом и мечтает Миллсэйп! – сердито заявил сын
миллионера. – Он наговорил Роде всяких глупостей! Она станет уговаривать меня
не заявлять в полицию. Ну а если полиция все же узнает о ключах, как я тогда
буду выглядеть? Нет, я уже решил. Я обязан быть твердым и не поддаваться
чувству жалости. Что касается Миллсэйпа, то я не скрываю своей ненависти к
нему.
– Господи! – взорвался Мейсон. – Да расстаньтесь вы со своей
благородной позой и спуститесь с небес на землю. Вы так любите себя, что явно
поглупели. Изображаете какого-то средневекового рыцаря…
– Довольно! – возмущенно воскликнул Монтейн. – Я принял
решение! Я намерен поставить полицию в известность. Так будет лучше для всех,
замешанных в этом деле. Миллсэйп командует моей женой, вертит ею, как хочет. С
полицией у него это не получится!
– Будьте осторожны с обвинениями против доктора Миллсэйпа, –
предупредил Мейсон. – У вас нет никаких конкретных фактов.
– Если его не было дома в то время, когда совершалось
убийство…
– Он мог на самом деле выезжать к больному. Если вы
настаиваете на том, чтобы рассказать полиции о своей жене, то это ваше дело. Но
если вы начнете обвинять Миллсэйпа, то можете оказаться в сложном положении, из
которого будет не так-то просто выбраться.
– Хорошо, я обдумаю ваши слова. Пока же я прошу вас
представлять интересы моей жены. Можете прислать мне счет за свои услуги, и,
пожалуйста, не забывайте о моем отце. Прошу вас оберегать его имя.
– Мне не удастся разделить свои обязанности, – холодно
сказал Мейсон. – Прежде всего я представляю вашу жену. Если Миллсэйп
действительно имеет какое-то отношение к данному делу, он будет привлечен к
ответственности обычным путем. Причастность вашего отца мне кажется
сомнительной. Так или иначе, работая над делом, я не терплю, чтобы у меня были
связаны руки.
– Мне понятна ваша позиция, – примирительным тоном сказал
Монтейн. – В первую очередь – интересы моей жены. Все остальное – по ходу дела…
Я тоже этого хочу.
– Даже по отношению к отцу? – усмехнулся Мейсон.
– Если дойдет до этого, то да, – тихо сказал Монтейн, отведя
в сторону взгляд.
– До этого не дойдет. Ваш отец не причастен, однако я
намерен заставить его заплатить за то, что я делаю.
– Он не станет платить. Он ненавидит Роду. Я сам раздобуду
где-нибудь деньги. Ради нее он не раскошелится ни на цент.
– Когда вы намерены сделать заявление в полицию? – сменил
тему Мейсон.
– Прямо сейчас.
– Вы хотите позвонить от меня?
– Нет, – твердо сказал Монтейн. – Я поеду лично. – Он
направился к двери, но тут же спохватился, вернулся к столу и протянул руку. –
Я чуть не забыл у вас свой ключ.
Мейсон вздохнул и неохотно передал ключ владельцу.
– И все же я попросил бы вас, – сказал он, – чтобы вы
повременили что-либо предпринимать, до тех пор…
Не дослушав адвоката, Карл Монтейн резко повернулся на
каблуках и вышел из кабинета, всем своим видом показывая бесповоротную
решимость и благородное негодование.
