В захудалом кинотеатре на окраине в течение двух сеансов шел острый, а вернее, островатый разговор.
Первым делом Гарднер обрисовал положение с детьми.
– Если ребенок, вместо того чтобы умножить два на два в уме, с первых шагов включает счетную машинку, он становится умственным инвалидом. Это все равно, что ребенка, не научившегося ходить, сразу сажать на мотоцикл.
Как известно, в каждом собрании есть профессиональные спорщики. И сразу же последовал протест.
– Да, такой ребенок не будет ходить. Но это будет классный мотоциклист – мотокентавр! Он важнее для цивилизации.
– Посмотрите внимательнее вокруг себя, – убеждал Гарднер. – Наши матери не видят внуков, они видят проклятые объемные сериалы. У них атрофируются ноги.
Опять следовало возражение:
– Сейчас придумано приспособление. Пока не провернешь пятьдесят раз педаль, сериал не продолжится.
Неожиданно последовала поддержка от Кэт. Окончательно разочаровавшись в компьютерном браке, она возненавидела все дисплеи, катриджи, лазерные диски, модемы и прочую компьютерную радость.
– Компьютеры вмешиваются в нашу личную жизнь. Они бесчувственны, а решают наши чувственные проблемы. Компьютеры решают – рожать или не рожать, выходить замуж или нет. А что они понимают? Что эти рубильники знают? А когда мы предъявляем претензии к фирмам, нам показывают девять пунктов договора, на которые мы не обратили внимания раньше. И мы же остаемся виноватыми. – Она возвысила голос. – Надо объявить большой крестовый поход! И таких, как я, не сломят решетки! Женщины, бейте компьютеры!
Хопкинс и шахматисты рассказали о тестах, которые провели среди населения. Они показали, что умственный потенциал среднего человека упал в четыре раза по сравнению с потенциалом десятилетней давности, основанным на этих же тестах.
На это оппоненты сказали:
– Ну и что? Раз люди в стране имеют такой низкий потенциал, ни на что их не сподвигнешь, им и так хорошо.
С каждым выступлением Марку становилось грустнее и грустнее. Его охватывала тоска. Свет в конце тоннеля постепенно угасал, и все ярче в его голове возникала мысль: «Бросить все к чертовой матери и уехать на остров!»
А Хопкинс, а несчастные дети? А оглупление страны?
Все правильно, но он не Господь Бог. Еще две недели такой выматывающей и бесполезной борьбы, и он просто сойдет с ума.
Ему так не хватало Даши.
И тут его осенило. А что, если пойти к президенту и попросить выпустить Дашу из страны. Она же не убийца, не наркоманка. Она только против машин. Если она уедет из страны, она не будет опасна.
С президентом он опять соединился в тот же час, когда позвонил.
– Я думаю, это нетрудно будет решить в вашу пользу, – сказало первое лицо государства.
И хорошо смазанные шестерни государственной машины стали вяло, без скрипа работать в обратную сторону.
Через несколько дней Дашу в наручниках привезли на новую шхуну Марка.
Мощный мотор, облитый белой пластмассой корпус. Всевозможные рации и радары демонстрировали свои антенны.
Оборудование для подводного плавания. Парус из легчайшей синтетики. Господи, Бог мой! Вот надуты паруса…
Вперед! Полный вперед!
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Когда показался остров, нет, еще не остров, а шляпа туч над горизонтом, Марк понял, что после долгого путешествия он возвращается домой. Теперь здесь его дом, здесь, а не в безумном компьютерном мире.
– Красота, – сказала Даша.
За тучами из воды поднялись горы, зеленые проплешины холмов, скалистый берег, и вот весь остров вырос перед глазами.
Рэй правил шхуной. Раскинувшись в шезлонге на носу корабля, время от времени он нажимал на радиопульте разные кнопки. Сразу же менялись скорость или курс, или распускались паруса. Они причалили с той стороны, где десять лет назад выполз из прибоя обессиленный, умирающий Марк. Ничего не изменилось с тех пор. Такая же черная галька, крики потревоженных чаек, клочки пены, треугольная тень от скалы.
– Пойдем, – торопил Марк, – обогнем уступ, сама все увидишь. А воздух! Просто стекает с гор…
Они прошлепали по прибою, обогнули уступ и окаменели.
Прямо на пляже стояли разноцветные зонтики, пластиковые стулья. Валялись матрацы, баллоны со сжатым воздухом для реактивных серфингов. И всюду, куда ни глянь, – люди. Голые, загорелые. С бутылочками колы, с кремами. Они купались, возлежали на пляже, играли в «тьюду», слушали музыку.
А над пляжем, в расщелинах скал, виднелись красивые домики в китайском стиле, откуда спускалась подвесная дорога, а еще выше, на ажурной мачте – тарелка спутниковой антенны. Даша расхохоталась:
– Только ты да я. Да шум прибоя!
Они шли по пляжу, вызывая нескрываемое любопытство у отдыхающих, оборачивались, пытаясь понять: кто они и как сюда попали.
Седовласый джентльмен, единственный одетый на этом пляже, с рацией на поясе, с сигарой и в широкополой шляпе, вдруг обернулся и бросился к Марку:
– Вы меня не узнали? Нет?! Я – Фред, пират. Неужели не помните? Вспоминаете? Здесь райское местечко. Земной рай! О! Извините! Прелестная дама! Мое почтение, рад познакомиться! Мы решили не уезжать… Так здесь хорошо, так… Ну, просто как в детстве… Мы связались с «большой землей», создали свою компанию…
– Как связались? – спросил Марк. – Здесь же ни телефона, ни радио, ничего нет… Не было, то есть…
– Эх, милый! У нашего одного матроса магнитола была. Я ее выкупил. А ваш один, из местных аборигенов, передатчик сделал, темненький такой… нет, кха-кха, не передатчик, а малый… И вот – пожалте. Понастроили… И первые ласточки…
Дальше, думаю, отбоя не будет. Это строители, еще не туристы. Мы им подарочек за отличную работу…
Он сорвал рацию с пояса.
– Пауло! Боб! Вы меня слышите? Помните того чудака, который шхуну угнал? Да, да. Он вернулся. Нет, не за тем… Не знаю, на сколько. Может, и насовсем… Да-да! Вечером отметим. Ну? Как здорово! Как замечательно…
Бывший пират был счастлив, он так улыбался, что мог лопнуть.
– Вашу хижину мы сохранили. Бар там у нас, пользуется успехом. Но можем освободить, если захотите. Место здесь райское. Лучшее в мире, волны так плещутся, звезды светят… А воздух, воздух – просто стекает с гор… Вам хижину очистить или устроитесь в отеле?
– В отеле, в отеле, – сказал Марк.
– Только ты да я, – повторила Даша, – и шум прибоя.
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
Прошло несколько дней. Марк и Даша смешались с отдыхающими. Ели, пили, купались. Все бесило Марка, все. Его милый необитаемый остров станет модным курортом. А его народ, маленький талантливый народ, живет в специально отведенном месте и, как сказали бывшие пираты, продолжает там чего-то сочинять, танцевать, рисовать. Несмотря на все уговоры и солидные оклады, которые им были гарантированы: «…Ипортье нам нужны, и сторожа, и официанты… мы же понимаем, пришел в другую страну – давай рабочие места! Нет, не хотят… Ни за какие коврижки… И так мы их упрашивали, и отпуск – на „большой земле“ за счет фирмы… Нет! Повернулись разом и ушли. Темный народ, кхе-кхе, в прямом и переносном…»
