Все так и поразились:
— Кто вас до этого докатил? Поясни свою мысль!
— Обстоятельства. Мы, например, не знаем куда себя девать! А кто нами занимается? Кто хоть раз предложил нам металлолом собирать или макулатуру? Куда совет дружины смотрит? Я, например, давно мечтаю школьный двор озеленить, но меня хоть раз мобилизовала на это дирекция? Из нас сила бьет, а скажите, когда нас в последний раз в Третьяковскую галерею водили? Или в зоопарк? Или в желанный планетарий на «Есть ли жизнь на Марсе»?
Короче говоря, администрация сникла. Решила срочно организовать поход в кино. Роно голову подняло. И Приходов никакого выговора не получил, а директору что-то, кажется, было за «докатибельность» отдельных учащихся.
Так что, Таня, сделай вывод и запомни сызмальства:
Прежде чем признать вину, постарайся спихнуть ее на начальство.
А теперь я начинаю новую историю. Историю про Славу Качалова, который умел подделывать государственные печати. Тот самый Слава Качалов, который так великолепно срезал двойки, освоил новое ремесло. Он научился подделывать печати.
Делается это так. На листе бумаги рисуется или круглая, или квадратная печать. Причем рисуется химическими чернилами, а буквы пишутся как в зеркале. Отсталые темные неумельцы вырезали печати из картошки или из ластика. Это не так качественно. А потом то место, куда надо нанести печать, густо облизывается языком, и рисованная печать прикладывается. Ну так здорово, хоть справки о здоровье подделывай и в школу не ходи. Что Слава и делал. При всей своей неблестящей учибельности.
Э. Успенский
Ялта. Гостиница «Ялта»
Письмо пятое. История про Славу Качалова, который подделывал государственные печати
Однажды утром на уроке английского языка учитель Вадим Арсентьевич говорит:
— Качалов, к доске. Покажи нам, как ты домашнее задание сделал.
— А я никак не сделал. Я болел, — отвечает Слава.
— И можешь это документально подтвердить?
— Вот, пожалуйста, справка.
Учитель видит справку и не спорит, но в душе недоволен.
— Ну хорошо, а воскресное чтение? Прочти-ка нам кусок из копилки мировых шедевров. Из трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта».
А Слава и из копилки читать отказывается.
— А я и в воскресенье болел.
— А где документальное подтверждение?
Этих подтверждений у Славы, как у иного спекулянта денег в бумажнике. На все случаи жизни и все дни недели. И все у него есть, все болезни от катара верхних дыхательных путей до атеросклероза, который обычно бывает в пожилом возрасте. Им родители пенсионеров болеют. А Слава этим атеросклерозом от физкультуры спасался.
Английский Вадим Арсентьевич был потрясен таким количеством документации. И таким количеством заболеваний у одного человека.
— Что-то вызывают у меня сомнение эти справочки. С такими бумагами человек должен не у доски мучиться, а уже года два как на кладбище отдыхать.
Он позвал к себе старосту Юру Киселева — комсомольца (или пионера тогда, не помню) лидирующего и велел ему немедленно, забыв обо всем, идти в поликлинику районную. И спросить там — их это справки или нет? Их ли это болезни? Их ли это подписи?
И пока Юра Киселев уверенно и надежно выполнял задание, Вадим Арсентьевич разъяснял нам разные статьи уголовного кодекса о подделках государственных бумаг и тяжелых последствиях для лиц, этим занимающихся.
При этом он, вредный человек, не забывал о своем английском и спрашивал самых ранимых:
— Ну-ка, Мицельский, какое это время «был заключен» и как это звучит на английском.
А лицо лица, занимающегося подделкой, суровело.
И вот вернулся посланный Киселев.
— Они говорят, что это их бумаги.
— Их?
Киселев как-то неуверенно объяснил:
— И бумаги их, и печати их, и болезни их. А писали вроде бы не они. Но в первом они больше уверены.
И английский Вадим Арсентьевич оставил Славу Качалова в покое.
— Раз ты такой больной, садись. Долечивайся. Но знай, что от мировой копилки тебя только тюремное заключение спасет. И завтра я тебя снова вызову.
На переменке мы к Качалову бросились:
— Ну скажи правду — их это бумаги или твои?
— Конечно мои. Да я на ваших глазах еще такие сделаю.
И сделал. И тетрадку показал, откуда листочки для справок выдраны были. И образцы болезней бабушкиных.
Так он был спасен. А наши юные головы такой вывод сделали:
Если ты подделываешь государственную печать, то подделывай так хорошо, чтобы потом не пришлось за это отвечать.
А сейчас, Таня, я начну рассказывать историю, как один любимец нашего класса, Слава Рубцов, сидел, вернее, лежал под столом на уроке физики.
Таня, может, это будет другая история. Я сегодня замотался, переезжал из гостиницы на квартиру и не успел поработать.
Да еще надвигается ремонт автомобиля. Башка занята не воспоминаниями о прошлом. А занята хлопотами о будущем.
Э. Успенский
Ялта. Частная квартира
Письмо шестое. Как Слава Рубцов под столом лежал
Татьяна, вчера ремонтировал машину и весь день провел с монтировкой в руках. Было не до работы. У меня барахлил подшипник заднего колеса. И колесо при езде говорило быр-быр-быр и потом БЫР-БЫР-БЫР…
На станции техобслуживания, где положено техобслуживать, сказали, что такой работы не делают. И нам с Галиловым пришлось проявлять частную инициативу на фоне госжизни, в которой эта инициатива не поощряется. Мы, вернее, Анатолий Юрьевич, договорились с механиком из одного гаража. С механиком Витей. И Витя один сделал всю ту работу, которую не могла сделать целая станция технического обслуживания.
Витя снял колесо, снял тормозные барабаны, с жутким трудом вытащил полуось, потому что болты, которыми она крепилась, приржавели к машине. Пришлось их срезать газосваркой. Потом он напрессовывал подшипник на ось при помощи водопроводной трубы. (На станциях его нагревают и сажают на прессовой посадке специальными приспособлениями.)
