Он меня тихо ненавидел. И кухню обходил стороной.
Но зато в столовой у меня идеал. Клеенки блестят, и ромашки на столах. Еда вкусная. И всегда кофе и какао есть и хлеб свежий с маслом, для особо голодных. Так что вся публика ко мне сильно расположилась. Я даже хулиганить начал. Однажды говорю:
— Хотите, лекцию проведу с вами антиалкогольную? С демонстрацией?!
Дело в том, что выпивка у ребят не переводилась. Наберут они пару лишних мешков картошки и в город на грузовике. А там быстро мешки ликвидируют по схеме товар-деньги-товар. По этой марксистской схеме у них за один мешок две поллитры выходило.
Вот поэтому я однажды и говорю:
— Хотите, лекцию с вами проведу антиалкогольную? С демонстрацией? Я вам будут рассказывать, а желающий — пить.
Народ заинтересовался. Тем более — воскресенье, день отдыха, в поле идти не надо.
Выбрали мы свободный класс. Девушки и парни за партами расселись.
Бутылка водки у меня была припасена. И лекцию я продумал. Одного я боялся: выйдет атаман-шкаф, тот самый, который меня Степиной мордой угощал, или кто из его помощников — все, конец лекции с демонстрацией. Они и две бутылки выпьют на глазах у зрителей без особого вреда для организма. Только разрумянятся и есть захотят. И лекция не о вреде, а о пользе алкоголя получится.
Но тут я правильно все рассчитал. Никто из них даже за выпивку не захотел шутом становиться. А Степа-морячок клюнул. Давай — демонстрируй меня. Чихали мы на всяких пижонов.
Что же, о'кей. Я и начал.
— Нет, лично я не против выпивки. И сам люблю выпить, с удовольствием. Но штука она больно коварная. Сначала человек ею распоряжается, а потом она начинает им командовать. Возьмем, к примеру, Степу. И высокий он, и красивый. И остроумия не занимать. И, наверное, не одна девочка по нем сохнет. Разве не так?
— Так, так. Ты давай наливай. Начинай демонстрацию.
Налил я ему немного. Он хватанул.
— Хорошо пошла? — кричат из зала.
— Что надо. Эй, лектор, огурчиков нет?
— Нет, — говорю. — Я лекцию про выпивку читаю, а не про закуску. Итак, первые сто грамм действуют благотворно. Сосуды расширяются, человек румянится, настроение улучшается. Я бы даже сказал, что сто грамм — полезная штука. Особенно когда собрались малознакомые люди по важному делу и им надо контакт установить. Что, Степа, правильно я говорю?
— Правильно. Да больно много. Давай наливай еще.
— Не спеши, Степа. У нас же лекция, а не выпивка в подворотне.
— А что подворотня? — кричат опять из зала. — В подворотню люди не от радости идут! В кафе с рублем не пойдешь. А пивные позакрывали.
— В деревне и то лучше. Какая-нибудь бабка самогон гонит. У нее и выпивка, и закуска есть. И разговаривать можно хоть весь вечер.
Тут мой демонстрируемый окончательно расстроился:
— Чего я тут сижу? Давай наливай, душа просит.
Пришлось налить.
— Ну, как? — закричали из зала. — Захорошело?
— Стакан не проглоти!
— Оставь малость!
— Фиг вам, — говорит Степа. — Выходили бы, когда вас звали. Ну, давай, лектор, валяй дальше.
Я продолжаю:
— Сейчас Степа сказал золотые слова — душа просит. Точнее бы сказать, организм. И чем дальше, тем сильнее он просить начинает. И все сложнее с ним справиться. Все это мы сегодня увидим. Если, конечно, Степа от демонстрации не откажется. Серьезно, ты намерен работать?
— До победного конца! Из зала кричат:
— А утром продолжение будет? Про опохмелку?
— Нет, — говорю. — У нас лекция про алкоголь, а не про алкоголизм.
— Несправедливо! — кричат дружки. — Человек ведь завтра мучиться будет!!!
Девчонки кричат:
— Пусть мучается. Для науки. Один раз можно!
— Какой там один! Он каждый день пьяный! При нем можно целый институт держать антиалкогольный!
Но мужики несогласные:
— Слышь, лектор! Ты не все давай. Сто грамм оставь на утро!
Смотрю, моя лекция не туда пошла. Аудитория больше Степе сочувствует, чем мне. Хоть совсем закрывай эту антиводочную пропаганду. И никак моя беседа с опохмелки стронуться не может.
— Эй, — кричу, — когда вы тут сами гуляете, не больно-то вы про завтра думаете. А тут вдруг забеспокоились!
— Потому что обычно мы просто пьем. А здесь по науке. А по науке опохмеляться обязательно. Чтобы сердце не остановилось.
Я постарался разговор в другую сторону повернуть:
— Согласен. Может, действительно пьянство у нас как-то не так поставлено. (Спасибо Розову — главному говорильщику.) Не так организовано, как бесплатное лечение, например. То есть, не продумано. Может, нужно в городе позволить пенсионерам в подвалах пиво продавать и сосиски, как в Болгарии. Чтобы люди не в подворотне собирались побеседовать, а в кафе.
— А что? Давно пора. И от пенсионеров польза будет.
— А в домино там можно будет играть?
— Конечно.
— А в карты?
— Не знаю. Это же только предложение мое.
— А не знаешь, и говорить нечего, — вставляет Степа. — Наливай.
— Наливаю. Но сейчас речь не о том. Не о будущем. А о том, что у нас, заводских, ни одно собрание без выпивки не обходится. А ведь есть такие компании, где и без пьянства интересно. Я два раза попадал. Спор у них за столом такой стоял, что не до водки! Это аспиранты были, кибернетики.
— Ага… Понятно… У них денег нету…
— Вот они и спорят…
— Где деньги достать…
— Чтобы выпить. Тут Степа заговорил:
— Ты что, забыл? Давай наливай.
— Подожди, Степа, лекция только началась. Не опережай события.
— Да плевал я на твою лекцию! Нечего из меня мартышку делать! Наливай, твою мать!
Я к зрителям:
— Мне срочно ассистент нужен из желающих. Одному мне со Степой не справиться. Кто хочет?
Никто не хотел. И какая-то тревожность повисла в воздухе. Тут меня злость стала одолевать. В этих ситуациях ни за что не надо поддаваться событиям. Как только почуют, что ты в растерянности, начнут на тебя давить со страшной силой. Не зря американцы в инструкции по борьбе с наркоманами рекомендуют ночным прохожим: «Никогда не идите боязливо. Не имейте вид жертвы. А то вы можете действительно ею стать. Пусть боятся вас».
— Подожди, — говорю, — Степочка. Ты нам нервы тянул, и не раз. Теперь мы тебе потянем, раз вызвался в демонстрации участвовать, работай. Отрабатывай выпивку. А просто наклюкаться без меня можешь. Продолжаем лекцию… После большой дозы выпитого у человека замедляется реакция, появляются или благодушие, или повышенная агрессивность. Вот как сейчас у Степы. Язык у него заплетается. Ну-ка, Степа, попробуй сказать больше пятнадцати слов подряд.
