Ребята становились.
— Пробежку начинай!
И все сто ребятишек, как один, махали руками, приседали и бежали за Кощейчиком, как малые гусята за гусыней.
Кощейчик пробегал пять кругов вокруг детского сада, ребята — за ним. Кощейчик подтягивался на турнике, и ребята тоже, Кощейчик прыгал на одной ножке, и все дети, как один, делали то же самое. Полный порядок был в садике. Никто не плакал, не капризничал, не кричал:
— Мама, я хочу домой! Забери меня отсюда к бабушке!
Потом Бабешка-Ягешка вступала в дело. Она говорила:
— Ребята, вы хотите научиться летать на метле или на венике так, как я?
Она совершала небольшой показательный полет.
— Хотим! — кричали ребята и воспитательницы.
— Тогда берите в руки веники и давайте их осваивать. Для начала путем подметания.
Детский сад так и сверкал чистотой. Веников на всех не хватало, ребята стали их из дома приносить.
Мамы не могли нарадоваться. Одна мама говорила:
— До чего же наш детский сад хорошо изменился в лучшую сторону! Раньше мой Валечка Постников с собой пирожки в карман набирал для еды или лопатку для драки, а в последнее время с веником в детский сад ходит. Подметать учится. И ест там все подряд хорошо.
Другая мама спрашивала:
— Почему вы думаете, что он там в саду подметает? Может быть, он дерется с кем-нибудь этим самым веником?
— Да если бы он там в саду с кем-нибудь дрался, ему пришлось бы каждый день новый веник покупать. А ему одного веника на неделю хватает. Значит, он там интенсивной подметательностью занимается.
Потом дети шли в столовую завтракать.
Если раньше кто-нибудь, особенно Валя Постников, постоянно кричал:
— Ой, не хочу я эту кашу рисовую! Вы что, не видите, в ней пенки плавают!
А кто-нибудь, особенно Вика Евсеева, так и сидела с ложкой в руках и кашей за щекой до обеда, — то сейчас все было по-другому. Старшая воспитательница или старшая повариха говорили:
— А знаешь ли ты, Валя Постников, что эту кашу сварила Емелина печка? А знаешь ли ты, Вика Евсеева, что после завтрака мы будем на этой печке кататься?
И Валя Постников в пять минут доедал свою кашу, а Вика Евсеева с ложкой во рту и часа не сидела. Все ребята вылетали из столовой, как пробочки.
Во дворе их уже ждал Емеля около своей печи. Он говорил:
— А ну, молодежь, соберите мне дровишек. Или всякий там мусор, который горит, чтобы моя печка поехала.
Ребята бегали по территории и собирали разные щепочки, палочки, окурочки и пакетики от молока. Чистота вокруг детского сада становилась все шире и шире. Мусора мало было.
Потом Емеля растапливал печку и говорил:
— А ну, детишечки-ребятишечки, кто лучше всех себя вел целый день, давай залезай ко мне на печку.
На печку столько ребят залезало, что Емелю еле видно было из-под них. И с таким веселым грузом печка вокруг детского сада ездила.
А потом Емеля, Кощейчик и Бабешка-Ягешка учиться шли. Потому что Ирина Вениаминовна на своем мотоцикле приезжала.
И вот сейчас она тоже приехала. Она сказала:
— Сегодня у нас будет очень важное занятие. Мы будем предметы от слов отделять.
— Очень просто, — ответила Бабешка-Ягешка. — Возьмем какой-нибудь предмет, например книгу, и будем ее так трясти, чтобы из нее слова посыпались.
— Нет, — сказала Ирина Вениаминовна, — никого мы трясти не будем. Мы будем смотреть и думать.
— Куда мы будем смотреть? — спросил Кощейчик. — И о чем мы будем думать?
— Мы будем смотреть в окно на улицу и будем думать о том, что мы увидим, — сказала Ирина Вениаминовна.
— А что мы будем думать о том, что мы увидим? — пристала Бабешка-Ягешка.
— Мы будем думать, что за окном есть разные предметы: одушевленные и неодушевленные. Одушевленные — это живые, которые ходят, дышат, прыгают. И неодушевленные, которые не дышат, не прыгают и не ходят. Вот, например, троллейбус—одушевленный предмет?
— Конечно, — сказал Емеля. — Он и ходит, и дышит, и прыгает, потому что битком набит. Из него даже пар идет.
— Пар не из него идет, — сказала Бабешка-Ягешка. — А из пассажиров. Это они в троллейбусе и дышат и прыгают.
— А почему это они в троллейбусе прыгают? — удивился Кощейчик.
— Ухабов много, — объяснил Емеля. — Дорогу ремонтируют.
— Вот вы и сами разобрались, — сказала Ирина Вениаминовна. — Действительно, троллейбус — неодушевленный предмет, а пассажиры — одушевленный. Если предмет одушевленный, про него говорят «кто», если неодушевленный, про него говорят «что». Сейчас я буду вам называть разные слова, а вы говорите мне, одушевленные они или нет.
— Давайте, Ирина Вениаминовна.
— Грузовик.
— Неодушевленный.
— Кошка.
— Одушевленный.
— Забор.
— Неодушевленный.
— Николай Рабинович.
— Когда как, — сказал Емеля. — Он иногда одушевленный, когда работает. А иногда неодушевленный, когда спит.
— Он всегда одушевленный, — не согласилась учительница.
— Дядя Коля очень одушевленный, — сказал Кощейчик. — Он мне килограмм гаек подарил.
— А вон я вижу одушевленный стог сена! — сказала Бабешка-Ягешка.
— Сено не может быть одушевленным, — возразила Ирина Вениаминовна. — Оно не дышит и не прыгает.
— Еще как дышит и еще как прыгает! — закричала Бабешка-Ягешка. — Да вы сами посмотрите.
Все стали внимательно смотреть. Действительно, стог сена на маленьких толстых ножках тихонечко двигался вдоль забора. Забор был из тонких реек, и все, что случалось на улице, было хорошо видно.
Вот стог сделал еще несколько шажков вдоль забора, и тут к нему подошла беспризорная коза и молодой ослик из соседнего детскокатательного кооператива.
Они стали кусать сено. А стог начал от них отступать. А они стали наступать. А стог стал отступать. И наступил на водопроводчика дядю Колю Рабиновича, который вечно около этого забора спал.
Дядя Коля как подпрыгнет! Стог как подлетит! Из дяди Коли гайки так и посыпались во все стороны. А стог как побежит, как закричит:
— Караул! Спасите! Помогите! — и из него солома во все стороны так и полетела. А из-под соломы появилась кандидат педагогических наук тов. Кнопкина в полосатой кофте. Она бежала, бежала, добежала до неодушевленного автобуса, прыгнула в него и исчезла за неодушевленным поворотом.
