– Да. Ты не допускаешь?..
– Почему вдруг это должна быть Мартина?
– Ну, понимаешь, с этой телеграммой от нее как-то все
странно, если вдуматься. По времени примерно совпадает. Что, если она все-таки
приехала сюда и…
– Чепуха. Зачем было Мартине приезжать, забираться в
Долгий амбар? С какой целью? Просто дичь несусветная, я считаю.
– Может, следовало бы сказать инспектору Бейкону или
этому, другому, – ты не думаешь?
– О чем сказать?
– Ну, как… О Мартине. О ее письме.
– Слушай, только не надо усложнять и притягивать за уши
то, что тут вовсе ни при чем. Мне, например, это письмо от Мартины вообще с
самого начала внушало сомнения.
– Мне – нет.
– Ты, сестричка, у нас всегда отличалась способностью
верить с утра натощак разным небылицам. Мой тебе совет – сиди и не рыпайся. Это
дело полиции, пусть она и устанавливает, кто ее драгоценный труп. Ручаюсь, и
Гарольд сказал бы то же самое.
– Уж Гарольд-то – непременно. Да и Альфред. И все-таки
мне тревожно, Седрик, не на шутку тревожно. Прямо не знаю, что и делать.
– Ничего, – отозвался с живостью Седрик. –
Держи язык за зубами, Эмма. Никогда не стоит волноваться заранее, таков мой
девиз.
Эмма Кракенторп вздохнула и побрела с тяжелым сердцем
обратно к дому.
Она ступила на подъездную аллею; в это время из дома вышел
доктор Куимпер и открыл дверцу своего обшарпанного «Остина». Увидев Эмму,
помедлил и, оставив машину, шагнул ей навстречу.
– А знаете, Эмма, – заговорил он, – отец ваш
в прекрасной форме. Убийства идут ему на пользу. Придают жизни новый интерес.
Надо будет порекомендовать это средство и другим моим пациентам.
Эмма машинально улыбнулась. Доктор Куимпер всегда мгновенно
замечал реакцию собеседника.
– Что с вами, что-нибудь не так? – спросил он.
Эмма подняла на него глаза. Она привыкла полагаться на
доброту и отзывчивость доктора. Он стал ей другом и опорой не только в том, что
касалось медицины. Его рассчитанно грубоватые манеры не могли обмануть ее – она
знала, сколько сердечности кроется за ними.
– Да, я беспокоюсь, это правда.
– Расскажете, может быть? Но если не хотите – не надо.
– Нет, я как раз хотела бы. Кое-что вам уже известно.
Беда в том, что я не знаю, как мне быть.
– Обыкновенно, должен сказать, вас отличает редкая
здравость суждений. Так в чем же дело?
– Вы помните – хотя, пожалуй, вряд ли, – что я
рассказывала вам однажды про брата – того, которого убили на войне?
– Что он не то женился, не то хотел жениться на
какой-то француженке? Это?
– Да. И почти сразу после того, как пришло это письмо,
он был убит. Никаких известий об этой девушке – ни о ней, ни от нее – у нас не
было. Единственное, в сущности, что мы знали, это как ее зовут. Все ждали, что
она либо напишет нам, либо приедет, но так и не дождались. Ни слуху, ни духу –
до того дня в самый канун Рождества, почти месяц тому назад.
– Я помню. Вы получили письмо, верно?
– Да. В нем говорилось, что она сейчас в Англии и
хотела бы приехать повидаться с нами. Мы уже обо всем условились, как вдруг, в
последний момент, приходит телеграмма, что непредвиденные обстоятельства
заставляют ее вернуться во Францию.
– И?
– В полиции полагают, что та женщина – убитая –
француженка.
– Правда? Я бы сказал, она по типу скорее походит на
англичанку, а впрочем, судить трудно. Так вы, стало быть, тревожитесь, как бы
не оказалось, что убитая – девушка вашего брата?
– Да.
– Крайне маловероятно, на мой взгляд, – сказал
доктор Куимпер. – Но все равно мне понятны ваши чувства.
– Я в нерешительности – не следует ли рассказать о…
словом, обо всем этом полиции? Седрик, да и другие тоже, говорят, что это
совершенно излишне. А вы как думаете?
– Хм. – Доктор Куимпер пожевал губами. Помолчал
немного в раздумье. Потом сказал, как бы нехотя: – Оно, конечно, куда проще
ничего не говорить. В этом смысле можно понять ваших братьев. И тем не менее…
– Да?
Доктор Куимпер посмотрел на нее. Глаза его лучились теплом.
– Я бы взял и сказал. Иначе вы так и будете изводиться.
Я вас знаю.
Эмма покраснела.
– По глупости, вероятно.
– Поступайте, как сами считаете нужным, дружок, и
плевать вам на остальных! Вашему здравому смыслу я доверяю в сто раз больше.
Глава 12
1
– Эй! Эй вы, молодка! Подите-ка сюда.
Люси удивленно оглянулась. Стоя в дверях одной из комнат, ее
яростно манил к себе старик Кракенторп.
– Вы это мне, мистер Кракенторп?
– Поменьше разговаривайте. Идите сюда.
Люси повиновалась властному мановению пальца. Мистер
Кракенторп схватил ее за руку, втащил в комнату и захлопнул дверь.
– Я хочу вам что-то показать, – сказал он.
Люси осмотрелась кругом. Они находились в небольшой комнате,
предназначенной, очевидно, служить кабинетом, но столь же очевидно давным-давно
уже никому им не служащей. Пыльные кипы бумаг на письменном столе, гирлянды
паутины, свисающие с потолка по углам. Затхлый, застоялый воздух.
– Вы хотите, чтобы я здесь убралась?
Мистер Кракенторп яростно затряс головой.
– Ни в коем случае! Я держу эту комнату на замке. Эмма
и рада бы здесь повозиться, но я не даю. Это моя комната. Видали, какие камни?
Редкие геологические образцы.
Люси увидела коллекцию образцов горной породы, штук
десять-пятнадцать, одни куски – отшлифованы, другие – нет.
– Красивые, – сказала она, польстив им. –
Очень интересно.
– Верно сказано. Они действительно представляют
интерес. Вы умная девушка. Я вам еще и не то покажу.
– Спасибо большое, но у меня там правда стоит работа.
Когда в доме шесть человек…
– И каждый объедает меня дочиста! Лишь тем и
занимаются, когда приезжают. Едят и едят. И хоть бы кто предложил заплатить за
съеденное! Кровососы! Одного только ждут – чтобы я умер. Но я на тот свет не
тороплюсь – не намерен порадовать их своей смертью. Я гораздо крепче, чем им
кажется, включая Эмму.
