– А дом?
– Дом отойдет к старшему из живых к тому времени
сыновей или его потомкам.
– Эдмунд Кракенторп был женат?
– Нет.
– Значит, на самом деле имение достанется?..
– Следующему за ним сыну – Седрику.
– А мистер Лютер Кракенторп распорядиться им сам не
может?
– Нет.
– И капиталом тоже не владеет.
– Да.
– Довольно-таки необычная ситуация, правда? Можно
подумать, – заключил инспектор Краддок, – что отец его недолюбливал.
– Угадали, – сказал мистер Уимборн. – Старик
Джосая был разочарован, что старший сын не проявляет интереса к семейному
бизнесу – да и вообще ни к какому. Лютер тратил время на путешествия за
границей и коллекционирование objects d'art
[2]
. Старый Джосая
относился к подобного рода занятиям крайне неодобрительно. И, соответственно,
вверил свои деньги попечителям для следующего поколения.
– Ну, а пока что у следующего поколения нет никаких
доходов, помимо того, что заработают сами или захочет дать отец, а у отца есть
значительный капитал, но нет права им распоряжаться.
– Именно. И какое все это имеет отношение к убийству
молодой незнакомки иностранного происхождения не представляю себе.
– Похоже, что никакого, – легко согласился
инспектор Краддок. – Я только хотел установить, каковы факты.
Мистер Уимборн глянул на него испытующе и, судя по всему,
удовлетворенный увиденным, встал.
– А теперь, – сказал он, – я намерен вернуться
в Лондон. Если только у вас больше нет ко мне вопросов.
Он перевел свой взгляд с одного инспектора на другого.
– Нет, сэр, спасибо.
Из холла за дверью раздался fortissimo
[3]
звук гонга.
– Фу, – произнес мистер Уимборн. – Не иначе
усердствует кто-то из мальчиков.
Инспектор Краддок возвысил голос, стараясь перекрыть
трезвон:
– Сейчас дадим семейству спокойно поесть, но после
ланча – что-нибудь в 2.15 – мы бы с инспектором Бейконом хотели вернуться и
коротко переговорить с каждым из них.
– В этом, по-вашему, есть необходимость?
– Да как сказать… – Инспектор Краддок пожал
плечами. – Просто на всякий случай – чего не бывает. Вдруг кто-нибудь
вспомнит что-то, что косвенно поможет нам установить личность этой женщины.
– Сомневаюсь, инспектор. Очень сомневаюсь. Но, впрочем,
желаю вам удачи. Повторю – чем быстрее все разъяснится в этой тягостной
истории, тем лучше для всех.
Покачивая головой, он медленно вышел из комнаты.
2
Люси, приехав с дознания, прямым ходом направилась на кухню,
куда в самый разгар ее приготовлений к ланчу просунулась голова Брайена Истли.
– Помощник не требуется? – спросил он. – Я
все умею по дому.
Люси бросила на него быстрый, чуть озабоченный взгляд.
Брайен приехал на своем маленьком спортивном «Эм-Джи» сразу на дознание, и у
нее до этой минуты не было времени составить о нем хоть какое-то мнение.
То, что представилось ее взору, производило достаточно
благоприятное впечатление. Добродушный молодой шатен лет тридцати с довольно
грустными голубыми глазами и роскошными белокурыми усами.
– Ребятки пока не возвращались, – сказал он, входя
и присаживаясь на край кухонного стола. – На велосипедах им понадобится
еще минут двадцать.
Люси улыбнулась.
– Проявили буквально железную решимость ничего не
пропустить.
– Их можно понять. Шутка сказать – первое в их
коротенькой жизни дознание, да притом, как говорится, с прямым участием родной
семьи.
– Вы бы не слезли со стола, мистер Истли? Мне нужно
поставить туда противень.
Брайен послушно слез.
– Слушайте, этот жир горячий, как кипяток! Что вы
собираетесь в него класть?
– Тесто для йоркширского пудинга.
– А, старый добрый йоркшир! Значит, в меню сегодня и
добрый английский ростбиф?
– Да.
– Запеченное мясо – поминальное блюдо, в сущности.
Пахнет вкусно, – он одобрительно повел носом. – Вам ничего, что я
мелю тут всякий вздор?
– Ну, раз вы явились помогать, то лучше бы
помогали. – Она вытащила из духовки другой противень. – Вот –
переверните-ка всю картошку, пусть зарумянится и с другой стороны.
Брайен с готовностью принялся исполнять.
– И все это здесь стояло на огне, покуда мы были на
дознании? А если бы сгорело?
– Это вряд ли. На то в духовке есть термостат.
– Электрический мозг своего рода, м-м? Верно я говорю?
Люси мельком покосилась в его сторону.
– Абсолютно. Так, теперь ставьте противень в духовку.
Минуточку, держите хваталку. На вторую полку – верхняя мне нужна для пудинга.
Брайен повиновался, громко ойкнув при выполнении указанной
операции.
– Что, обожглись?
– Чуть-чуть. Неважно. Опасная, оказывается, игра, эта
стряпня!
– Сами, как я догадываюсь, никогда не готовите?
– Между прочим, как раз готовлю, и очень часто. Только
не такую еду. Яйцо могу сварить, если не забуду вовремя посмотреть на часы.
Яичницу пожарить с ветчиной. Бифштекс положить на рашпер, открыть банку супа. У
меня электрическая такая штуковина дома.
– Живете в Лондоне?
– Если это можно назвать жизнью – да.
Ответ прозвучал невесело. Брайен смотрел, как Люси ставит в
духовку противень с тестом для йоркширского пудинга.
– Славно здесь, – проговорил он со вздохом.
Люси, завершив очередную стадию приготовлений,
воспользовалась возможностью приглядеться к нему внимательней.
– Где здесь – на кухне?
– Да… Вспоминается кухня у нас дома в детстве.
Люси поразило, что в облике Брайена Истли сквозит
необъяснимая, казалось бы, тоска. Рассмотрев его получше, она поняла, что он не
так молод, как ей казалось сначала. Должно быть, ближе к сорока. Трудно было
свыкнутся с мыслью, что это отец Александра. Он ей напомнил бессчетных молодых
летчиков, которых она видела в дни войны, четырндцатилетним впечатлительным
подростком. Сама она пошла дальше и, повзрослев, освоилась в послевоенном мире
– Брайен же, показалось ей, остановился, застрял на месте, отстав от времени. И
первая же сказанная им фраза подтвердила это. Он, кстати, снова примостился на
кухонном столе.
