Отец Альфреда устроил в Сиппанхамме охотничий домик, но Альфреду этого показалось мало. Церковь была первым зданием, которое он построил, прежде даже чем починил и расширил палисад: сразу ясно, что для него важнее всего. Даже теперь, когда благородные люди Уэссекса собрались здесь, куда датчане могли добраться всего за один день, тут как будто было больше церковников, чем военных, — красноречивое свидетельство того, как именно Альфред собирается защищать свое королевство.
— Король наш милостив, — прошипел мне Беокка, когда мы вошли, — но смотри держись скромнее.
Беокка постучал в очередную дверь и, не дожидаясь ответа, толкнул ее. Он сделал знак, чтобы я вошел, но сам не последовал за мной, а прикрыл дверь снаружи, оставив меня в полутьме.
Пара свечей из пчелиного воска поблескивала на алтаре, и при их свете я увидел двоих, стоящих на коленях перед простым деревянным крестом, что был помещен между свечами. Эти люди стояли ко мне спиной, но по отороченному мехом голубому плащу я узнал Альфреда. Второй человек был монахом. Они молча молились, а я ждал.
Комната была маленькой; очевидно, она служила личной королевской часовней, и из предметов обстановки тут имелись лишь задрапированный алтарь и скамеечка, на которой лежала закрытая книга.
— Во имя Отца… — нарушил тишину Альфред.
— …И Сына… — добавил монах.
Он говорил на английском с акцентом, и я узнал голос Ассера.
— …И Святого Духа, — заключил Альфред. — Аминь.
— Аминь, — отозвался Ассер, и оба встали.
Их лица светились счастьем набожных христиан, которые на славу помолились.
Альфред заморгал, как будто удивился, увидев меня: неужели он даже не слышал стука Беокки и звука открывшейся и закрывшейся двери?
— Надеюсь, ты хорошо спал, Утред?
— Надеюсь, ты тоже хорошо спал, мой господин?
— Боль не давала мне уснуть, — сказал Альфред, прикоснувшись к своему животу, потом прошел на другую сторону комнаты и открыл тяжелые деревянные ставни: часовню затопил слабый мглистый свет.
Окно выходило во двор, и я понял, что там собрались люди. Король вздрогнул: в часовне было очень холодно.
— Сегодня день святого Седда, — сказал он.
Я промолчал.
— Ты слышал о святом Седде? — спросил Альфред и, поскольку молчание выдало мое невежество, снисходительно улыбнулся. — Он был родом из Восточной Англии, я не ошибаюсь, брат?
— Благословенный Седд и впрямь жил там, мой господин, — подтвердил Ассер.
— И выполнял миссию в Лундене, — продолжал Альфред, — но закончил свои дни на Линдисфарене. Ты ведь слышал об этом острове, Утред?
— Да, мой господин, — кивнул я.
Остров Линдисфарена находился неподалеку от Беббанбурга, и не так давно я напал на тамошний монастырь вместе с ярлом Рагнаром и видел, как монахи погибли под датскими мечами.
— Я хорошо знаю этот остров, — добавил я.
— Полагаю, Седд знаменит в твоих родных краях?
— Я о нем никогда не слышал, мой господин.
— Я считаю это символичным: человек, который родился в Восточной Англии, свершил труд своей жизни в Мерсии и умер в Нортумбрии, — сказал Альфред. Он сложил длинные бледные руки, переплетя пальцы. — Саксы Англии, Утред, собрались вместе перед лицом Бога.
— И слились в счастливой молитве с бриттами, — набожно добавил Ассер.
— Я молю Всемогущего о счастливом исходе, — продолжил король, улыбаясь мне, и теперь я понял, о чем он говорит.
Альфред выглядел таким скромным, без короны, без массивного ожерелья, без браслетов на руках, всего лишь с маленькой гранатовой брошью, скрепляющей плащ на шее, и говорил о счастливом исходе, но на самом деле он представлял, как все саксы Англии собираются под властью одного короля. Короля Уэссекса. За показным благочестием Альфреда скрывались чудовищные амбиции.
— Мы должны учиться у святых, — заявил король. — Их славные деяния — маяки во тьме, что нас окружает, и пример святого Седда учит: мы должны объединиться. Поэтому мне бы очень не хотелось проливать кровь сакса в день святого Седда.
— В кровопролитии нет нужды, мой господин… — проговорил я.
— Рад это слышать, — вставил Альфред, а я твердо закончил:
— Если обвинения с меня будут сняты.
Улыбка исчезла с его лица, он подошел к окну и уставился на затянутый туманом двор. Я увидел, куда именно он смотрит: там в мою честь давалось небольшое представление. Стеапа вооружался. Два человека накидывали массивную длинную кольчугу на его широкие плечи, в то время как третий стоял рядом с непомерно огромным щитом и чудовищных размеров мечом.
— Я говорил со Стеапой прошлой ночью, — сказал король, отвернувшись от окна, — и он рассказал, что, когда Свейн напал на Синуит, все вокруг окутывал туман. Утренний туман вроде вот этого. — Он указал на белизну, просачивающуюся в часовню.
— Я этого не знал, мой господин, — сказал я.
— Так что вполне возможно, Стеапа ошибся, думая, что видел тебя, — продолжал король.
Я подавил улыбку.
Король прекрасно знал, что Стеапа солгал, хотя никогда бы в этом не признался.
— А еще отец Виллибальд побеседовал с командой «Эфтвирда», — продолжал Альфред, — и никто из них не подтвердил историю, рассказанную Стеапой.
Команда наша все еще находилась в Гемптоне, поэтому донесение Виллибальда должно было прибыть оттуда. Значит, еще до того, как мне предъявили обвинение, король знал, что я невиновен в убийствах в Синуите.
— Выходит, меня напрасно отдали под суд? — резко спросил я.
— Тебе предъявили обвинения, — поправил король, — и обвинения эти должны быть доказаны или опровергнуты.
— Или отозваны.
— Я могу их отозвать, — согласился Альфред.
Стеапа за окном проверял, удобно ли сидит его кольчуга, размахивая своим огромным мечом. Меч и вправду был чудовищных размеров, с гигантским клинком.
Король наполовину притворил ставень, скрыв от меня Стеапу.
— Я могу отозвать обвинения насчет Синуита, — сказал король, — но не думаю, что брат Ассер нам солгал.
— Однако королева, вдова Передура, подтвердит, что он лжет.
— Королева-тень, — прошипел Ассер. — Язычница! Колдунья! — Он посмотрел на Альфреда. — Она зло, мой господин! Ведьма! «Maleficos non patieris vivere!»
— «Ворожею не оставляй в живых», — перевел мне Альфред. — Это заповедь Бога, Утред, из Священного Писания.
— Тебя так пугает правда, что ты угрожаешь женщине смертью? — спросил я Ассера.
Альфред вздрогнул, услышав это.
— Брат Ассер — хороший христианин, — истово сказал он, — и говорит правду. Ты отправился воевать без моего приказа. Ты воспользовался моим кораблем, подбил на бесчинства моих людей, и ты вел себя как предатель! Ты лжец, Утред, и вдобавок обманщик! — Он говорил сердито, но справился со своим гневом. — Я полагаю, ты заплатил свой долг церкви из того добра, что украл у добрых христиан.
