Мазур и Лихобаб изредка встречались, но исключительно здесь,
на Полигоне, примерно раз в три месяца, когда на Мазура накатывало и он, плюнув
на все, мчался сюда. Де-юре – чтобы пройти маршрут и не потерять форму, а
де-факто – чтобы вернуться хоть ненадолго к своей прежней, настоящей жизни. Так
что встречались, здоровкались, обнимались, но вот так задушевно не сидели ни
разу. Черт его знает почему. То у Лихобаба находились какие-то срочные дела, то
Мазур торопился домой, после двухсуточного-то отсутствия… А вот теперь, что
называется, отчего-то зацепились языками…
* * *
С момента их последней встречи прошло больше двадцати лет.
Судьба свела их в Эль-Бахлаке, в крохотной стране, обладавшей единственным, но
огромным для понимающего человека достоинством – она запирала Красное море в
самом узком его месте, на юге. За такой лакомый кусочек схлестнулись не на
жизнь, а на смерть в тайной, невидимой миру войне две сверхдержавы, стремясь
установить свой контроль над выходящим к морю клочком пустыни. В те годы это
удалось Советскому Союзу. Увы, как позже выяснилось, ненадолго.
Вместе им довелось поработать всего раз, в соседствующем с
Эль-Бахлаком Могадишо. Не забыть Мазуру той высадки, внушительно, блин,
выглядела, вызывая законную гордость, какой теперешним уж не придется испытать:
покачиваются на легкой волне эсминцы, тральщики, атомный крейсер «Аметист»; в
небе кружат разведывательные самолеты, над самой водой зависли вертолеты, и к
берегу идут десантные корабли… А когда они достигают мелководья, их аппарели
(съездные, то бишь, платформы) опускаются, и на берег по наклонной плоскости
медленно выползают бронетранспортеры с морской пехотой…
Кто не видел – не поймет, а кто видел – не забудет.
Морпехами, с которыми тогда бок о бок трудились Мазур и его орлы, командовал
капитан: жилистый, чернявый, то ли казацкого, то ли цыганского вида… За
стремительно пролетевшие двадцать лет Лихобаб чернявость частично утратил,
сменив ее на седины. Ну так и мы не помолодели…
Лихобаб, цыган чертов, похоже, угадал направление мыслей
Мазура.
– Распущены когорты Древнего Рима, – произнес он с
непонятной интонацией. – Раскидало легионеров кого куда.
– Раскидало, – согласился Мазур, отставляя в
сторону все-таки доеденную, несмотря на истекшие сроки годности,
консерву. – Встречаешь в самых неожиданных местах.
– Вот я иногда и думаю, – Лихобаб закурил, –
а не лучше бы, если в меня грохнули где-нибудь в африканской или какой иной
экзотической заварушке? Сложить удалу головушку в отчаянном рукопашном месиве с
национальными гвардейцами какой-нибудь обезьяньей республики или с наемным
сбродом иностранного легиона, прихватив с собой в Вальгаллу
[3]
с
дюжину врагов? А? Отличная смерть, мечта викинга. Зато не увидел бы, во что
превратили скоты великую державу…
– Давай-ка еще по одной, – нейтральным тоном
сказал Мазур.
Все эти пустые разговоры про рухнувшую империю и
покалеченную судьбу ему порядком надоели. Что толку сотрясать воздух? Раньше
надо было кулаками махать…
– Давай, – с готовностью отозвался Лихобаб и
потянулся к бутылке.
Выпили. Закусывать не стали, заменили закусь табачным дымом.
– Скажи, вот разве об этом мы мечтали? – Лихобаб
описал рукой в воздухе некий, полный неопределенности полукруг. Но Мазур понял,
о чем он. – Такой поворот и в дурных кошмарах не мог привидеться. А ведь
ничего, мать вашу, как-то приобвыкли, прижились…
– Ты где пропадал эти годы, не сразу ведь после
демократизации сюда определился? – вдруг спросил Мазур. – Да и
Полигон этот, поди, не так давно тут обустроили…
– Точно, – кивнул Лихобаб, – недавно. Когда
главным злом объявили терроризм и обязали всех и каждого с ним бороться. А где
пропадал, говоришь?
Бывший морпех налил в кружки на сей раз по чуть-чуть.
– Девяносто первый, ни к столу будь помянут, застал в
Монголии. Ты не лыбься! Еще просвети меня, что там моря нет. Давай, давай. А я
тебе отвечу на это истиной более глубокой и правдивой: начальству виднее, что
где есть и где надлежит находиться советским морпехам. Начальство постановило,
что Китай вот, сволочь, имеет выход к морю-акияну, и на всякий случай морской
пехоте не помешает находиться в непосредственной близости… Вот, кстати,
давай-ка за спецназ надводный и подводный!
Чокнулись, сдвинув алюминиевые бока кружек.
– Однако вскоре нас вернули на родину, – продолжал
разошедшийся Лихобаб. – И тут я малость прихренел. В Монголию только
отголоски долетали, а тут пришлось погрузиться по самую макушку в бурлящее
дерьмо. Короче, поглядел, поглядел я на творившееся блядство да и подал в
отставку. Ушел в свободное плаванье. Покидало, конечно. Карабах, Приднестровье,
Сербия, Абхазия… В Абхазии предлагали остаться, строить вооруженные силы
неприсоединившейся республики, сулили генеральское звание. Оно, конечно,
некоторым образом сомнительное вышло бы генеральство, но все же. Так и вовсе
никакого не перепало, и уже не упадет. Жалею, короче, что не остался. Жил бы у
моря, как тот старик, рыбку бы рыбачил. Главное, настоящим делом занимался, а
не валял дурака… Но я именно как дурак вернулся домой и тут несколько лет
перебивался вовсе ни пойми чем. В откровенный криминал, правда, не лез. Не
сроков боялся, а противно было. Однако все равно ходил по краешку. Один
неверный шажок – и можно сверзиться, ломая шею. Потом, когда про армию с флотом
снова вдруг вспомнили, начали чего-то делать, в том числе и этот Полигон
замыслили, разыскал меня сослуживец, ну и предложил. И вот я здесь. Словом и
короче, вполне обычная биография для бывшего легионера Советского Рима…
Лихобаб запустил руку в большой бумажный мешок, тоже
притараненный со склада ядерной войны, выудил из него большой ржаной сухарь.
– Вот я все думаю, Кирилл, а для чего мы резались
столько лет подряд? Для чего погибали твои и мои парни? Многим ведь и могил
нормальных не досталось, остались лежать в пустынях и лесах на прожор зверью.
Выходит, все это было для того, чтобы теперь жрали и пили от пуза совсем
другие, не партийные, а демократичные, которые от первых отличаются только
новыми фамилиями и еще большим, уж вовсе ненасытным аппетитом…
Лихобаб вдруг замолчал.
– Ну? Чего споткнулся? – Мазур усмехнулся уголком
рта. – Вдруг вспомнил, что и я теперь из тех, кто по твоим словам, жрет и
пьет от пуза?
– И ты, – Лихобаб сжал ладонь, в который хрустнул,
разламываясь, ржаной сухарь. – Это ты только сегодня про меня узнал. Я-то
про тебя наслышан. Живешь в домишке собственном, в Серебряном, блин, бору…
Мазур открыто расхохотался.
