На то, чтобы раздеть успокоенного противника и напялить его
одежку на себя, у Мазура ушли считанные секунды, даже самый придирчивый
старшина остался бы доволен. Он надел чужой комбез поверх собственной одежды –
павший товарищ был малость покрупнее Мазура, – и двинулся по коридору
расслабленной непринужденной походкой, уговаривая себя не спешить. Свернул за
поворот, заранее наклонив голову. Ну мало ли почему человек может повесить
голову – может, расстроен чем-то очень или на ходу рассматривает обувку! По
идее, такое поведение не должно насторожить сразу. А Мазуру и надо было
всего-то, чтоб не сразу. Чтоб еще пять шагов отшагать к уже сделанным после
поворота пяти…
Периферией зрения он, разумеется, пас охранничков. Ага,
заподозрили неладное! Дернулись. Еще мгновение – и вскинут свои пукалки. Но
Мазур уже летел вперед. Всадил первому локтем в горло, второго в прыжке достал
ногой в голову. Не теряя темпа, влетел в комнату, готовый к тому, что там есть
кто-то еще. Но в комнате были только ящики. Немного что-то…
И вдруг и слева, и справа что-то слаженно щелкнуло, из щелей
в ящиках повалил желтый дым, быстро заволакивая помещение, окон не имеющее…
– Вы покойник, товарищ адмирал. Самый натуральный
покойник, – услышал Мазур чуть насмешливый голос, раздавшийся из-за желтой
завесы.
Вашу мать!..
Глава 3
Будни пенсионера
Мазур вернулся в коридор, отошел подальше от двери, из
которой все еще валил желтый дым, опустился на корточки, привалившись спиной к
стене.
– Больно бьешь, – пожаловался один из тех
караульных, что давеча стерегли комнату с ящиками. – Так ведь и насмерть
ушибить можно.
– Хотел бы насмерть, было в насмерть. Да и вообще
работа твоя такая. Дайте лучше сигарету, черти.
Мазур хоть и был объявлен покойником, но отправляться на тот
свет, не перекурив, не собирался.
Тот, кого он лишил черного комбинезона и кто громогласно
объявил Мазура покойничком, протянул ему сигарету, потом выглянул в коридор и
громко позвал:
– Серега! Оживай.
Внизу с кряхтеньем и матерком завозились – это «оживал»
часовой, у которого Мазур отобрал оружие – резиномет, какая-то, Мазуру
незнакомая модификация КС-23, плюющая резиновыми пулями. Не смертельно, но
крайне болезненно.
– Фотоэлементы? – спросил у него Мазур, жадно
затягиваясь.
– Они самые, – хмыкнул бывший «смертельный враг».
– Выходит, это – заминированная ловушка для тех, кто
вздумает покуситься на бандитское добро?
– Ага.
– А где у нас настоящий схрон с оружием?
– Еще выше, на чердаке, – собеседник Мазура ткнул
пальцем в потолок.
– Думаете, настоящие бандюки стали бы заниматься такой
мурой, как заминированные ловушки?
– А кто их разберет, настоящих, – философски пожал
плечами «смертельный враг». – Они, сдается мне, разные. И с разными
заскоками. В любом случае вы, миль пардон, не выполнили боевую задачу. А проще
говоря, задание провалили, игру проиграли и отправились в Страну Вечной Охоты.
А мне говорили – будет ас, которому равных мало…
– Что-то ты разболтался, для жмурика-то, – Мазур
затушил окурок о подошву. – Ты часом не забыл, орелик, что тебя-то я давно
уже отправил бродить по той же самой Стране? Причем упокоил тебя без каких-либо
барахтаний с твоей стороны. И от охотничков ваших, которые по лесу за мной
тащились, я ушел легко и просто, как два пальца об асфальт…
– Вон и комендант идет, – в голосе собеседника
Мазура чувствовалась обида. – Он все и объяснит, кто живой, а кто
покойник, кто справился с заданием, а кто провалил его позорно…
Мазур поник. Комендант. Вот позорище-то…
Комендант Полигона
[2]
со смешной фамилией
Лихобаб свернул пробку с литровой бутыли и разлил водку по алюминиевым кружкам.
– Или ты народные напитки уже не употребляешь? –
поинтересовался он у Мазура. – Небось, все больше вискари да текилки
хлебаешь, да всякие там кьянти с мартинями? – Лихобаб завинтил пробку,
поставил бутылку на стол. – Может, тебе еще фужеры сбегать поискать?
– Да не пошел бы ты, а? И без твоих подколок
тошно, – расслабленно после парил очки произнес Мазур, поднимая
кружку. – Давай лучше выпьем за Эль-Бахлак и прочие местечки, где одни нас
уважали, имея к тому все основания, а другие боялись, как чертей. А то и
поболее, чем выходцев из преисподней.
– Давай, – враз посерьезнел Лихобаб. – За
империю, которой больше нет. Эх, а какая была империя! Как поется в какой-то
песенке: «и всякая пся крев дрожала, завидев наши эскадроны!» А просрали всю до
последней нитки…
И он залпом жахнул содержимое кружки, затем с грохотом
брякнул опустевшей алюминиевой посудиной о стол и шумно втянул воздух ноздрями.
И лишь после того без спешки приступил к закусыванию.
– Ностальгическая вещь, – Мазур постучал ложкой по
жестянке с надписью «Гороховая каша с мясом». – Я думал, уже не снабжают
вооруженные силы, кормят личный состав исключительно китайской тушенкой –
несъедобной, зато дешевой.
– А хрен его знает, чем там сейчас кормят вооруженные
силы, – Лихобаб залихватски наворачивал разогретую на плитке прямо в банке
кашу с мясом. – Тут прикрыли очередной гарнизонный склад, это который на
случай ядерной войны был. Помнишь, раньше такие повсеместно строили? Теперь,
наоборот, повсеместно ликвидируются: войны же не будет. Словом, выпил я с кем
надо и по-хозяйски прибрал, перевез на Полигон списанное добро. Чай, сухари,
консервы всякие. Срок годности, правда, год как вышел, но ничего, мы же не
померли, и ты бог даст не помрешь.
Мазур отогнул крышку и поглядел на цифры – действительно
кашица просроченная. Вот сволочь Лихобаб, ну неймется ему, никак не может
успокоиться.
– Ничего, – сказал Лихобаб, – тебя в
буржуйском госпитале в случае чего в два счета вылечат за хрустящие доллары.
Это нам поможет только бог и народные средства…
– Доллары уже не в моде, – сказал Мазур и
пригладил влажные после парилочки волосы. – В моде рубли.
– Ну, тебе виднее. По мне и то, и то – бумага резанная…
