– Уписаться можно, – сказал Мазур. – Тогда шо
ж вы пид НАТО лезете?
– Мазур, – поморщился напарник, – если ты еще
хоть слово попытаешься сказать на украинском, я сблевану, честное слово. Может,
по-аглицки ты и шпаришь, как по-родному, но мой язык тебе не осилить, клянусь.
Рылом не вышел.
– Подумаешь, – весело сказал Мазур, – чего
там осиливать. В каждом слове меняешь букву «о» на букву «и» – вот тебе и вся
украинская мова.
– Да пошел ты…
Глава 2
Адъютант его превосходительства
– Приехали, – сказала Оксана, притормаживая у
обочины. – Вот тут и находится ваша временная резиденция.
Мазур с любопытством глянул в окно автомобиля. Плотный
коротко стриженый юнец в форме охранника деловито и монотонно скреб десантным
ножом гранитную стену дома, пытаясь содрать какую-то листовку. Листовка не
поддавалась, была приклеена прочно; судя по шевелящимся губам парнишки, тот
медленно сатанел. Оксана вышла из машины, направилась к юнцу, и когда охранник
повернулся к ней, Мазур сумел прочитать текст листовки – напечатанный крупно,
солидно, явно в типографии – и, надо сказать, чуточку прибалдел:
ГАРНА КРАИНА, КОЛЫ Е БЮТ!
А КОЛЫ НЕ Е БЮТ – ЦЕ БАНДИТСЬКА ВЛАДА!
Прочитал еще раз, решив, что померещилось. Нет, все
правильно, именно так и написано: «е бют»… Русские, что ли, озорничают?..
Вернулась, покачивая бедрами Оксана, села за руль, завела
мотор, а охранничек, оставив на время трудоемкое занятие по очистке фасада,
поспешил отворять ворота.
Малышевский определил Мазура в тихий, но солидный Печерский
район – в квартирку пятиэтажного домика, снабженного всеми необходимыми
атрибутами: арка с коваными воротами, пост охраны за ними, стеклянная будка с
бдительным стражником (выполняющим попутно и работу сдирателя листовок); вход в
подъезд – из собственного, утопающего в зелени дворика, где имеется стоянка
лоснящихся иномарок уровня не ниже «камри»… Короче, богатство, покой и
стабильность. Остановились у второго подъезда, оборудованного застекленной
дверью, кодовым замком, открываемым посредством пластиковой карты, и камерой
видеонаблюдения.
– И что это там за прокламация на стене? – спросил
Мазур, доставая из багажника пакеты с купленной по дороге провизией. –
Хулиганят?
– Типа того, – поморщилась Оксана. –
Тимошенковцы все угомониться не могут.
– Н-да?.. А как переводится?
– Ну, дескать, если есть «Блок Юлии Тимошенко», то все
нормально, а если нема – то бандитизм и развал страны… Клеят и клеят, засранцы.
«О как, – мысленно покачал головой Мазур. – БЮТ,
оказывается. А я уж, по испорченности своей, подумал было… Но все равно – люди,
говорящие на таком языке, хотят, чтобы их воспринимали всерьез?»
По ухоженной широкой лестнице поднялись на третий этаж.
Оксана открыла дверь и, вручая связку ключей и стопку пластиковых карт Мазуру,
деловито принялась перечислять:
– Это от квартиры. Это от машины – фиолетовая
«аудюшка», стоит под окнами, номер 533-34 МА, увидите. Вот документы на нее.
Все чистое и подлинное, никаких фальшивок. Это – пропуск в подъезд, это – к
Малышевскому…
– Охраны у меня много? – деловито перебил Мазур.
– Охраны?..
Ага, растерялась дивчина. А то вся из себя прям такая
деловая…
– Ну да, ее, родимой, – по-барски сердито бросил
Мазур. – Что ж я, по-вашему, сам по себе буду по городу ходить? А если
снайпер?
– На сей счет у меня инструкций нет, – растерялась
Оксана. – Но я узнаю у Александра Олеговича…
– Да ладно, шучу. Ясен перец, мне пока по статусу
телаши не положены.
Мазур рассеяно бросил ключи на тумбочку в прихожей – после
разберемся – и заглянул в квартиру.
Что ж, могло быть и хуже. Однокомнатная студия (то бишь
комната была совмещена с кухней), метров пятьдесят площадью, натяжные потолки,
светлые обои, раздельный санузел (и туалет, и ванная – метров по десять
каждая), панорамное окно с темнеющими вдалеке куполами Лавры… Чисто, дорого,
современно… и напрочь безлико. Как в номерах отелей… Сойдет.
Нехитрый чемоданчик с личными вещичками Мазура, с которыми
он, как ему казалось, сто лет назад прибыл в Одессу, был аккуратно поставлен
рядом с тумбочкой неподалеку от безразмерной кровати. На тумбочке стоял телевизор
с жидкокристаллическим экраном.
Мазур распахнул окно – в комнату проник свежий ветерок,
раскачивая занавеси – потом заглянул в бар и удовлетворенно кивнул. Налил в два
бокала по чуть-чуть и кивком пригласил Оксану:
– Присоединяйтесь, товарищ Адъютант. Отметим мое новое
назначение. А заодно и новоселье.
Оксану долго упрашивать не пришлось. Она приняла бокал,
уселась в кресло светлой кожи перед стеклянным журнальным столиком, машинально
одернула на коленях короткую узкую юбку.
Чокнулись, пригубили. Коньячок был так себе – господин
Малышевский мог бы расщедриться и на нечто подороже.
– Итак, вы что-то вроде секретаря, помощника и
мастерицы на все руки при олигархе? – спросил Мазур.
– Что-то вроде, – тряхнула дивчина копной черных
волос. И усмехнулась: – Плюс психолог. А еще и кофе умею подавать.
Она блаженно откинулась на спинку кресла, вытянула длинные
ноги.
– Кофе пока не надо. А вот поведайте мне тогда,
непросвещенному, что из себя представляет наш теперь общий патрон. А заодно и
его окружение – чтоб мне было проще войти в курс дела…
– Кирилл Степанович, а можно личную просьбу? –
Оксана подняла на Мазура взгляд темных глаз.
– Ну?
– Мне так не нравится, когда мне выкают. Жуткой старухой
себя ощущаю…
– Тьфу, я-то думал… Запросто, – и в шутку добавил:
– Тогда надо на брудершафт…
Но шутки не получилось.
– Запросто, – на полном серьезе сказала Оксана,
глядя ему в глаза.
* * *
У нее было смуглая, удивительно шелковистая кожа, и когда
Мазур, ступая по разбросанным деталям одежды, перенес дивчину на громадную
постель, она вцепилась в мужские плечи, как утопающая.
А потом все пропало, утонув в жарком ослепительном огне – и
Украина исчезла, и чертов Стробач, и террористы, весь мир и все заботы были
сметены внезапной яростной волной. Кажется, Оксана кричала. Кажется, шептала
ему что-то на ухо. Кажется, стонала… Мазур не помнил.
