Генерал с неприязнью взглянул на мальчишку, который сидел
сбоку, взъерошив волосы и уткнувшись расцарапанным носом в бумаги. Две ночи не
спал, а свеж, как ярославский огурчик. И ведет себя так, будто всю жизнь
просидел в высоких кабинетах. Ладно, пусть колдует. Но каков Бриллинг! Это
просто в голове не укладывается!
— Что, Фандорин, долго еще? Или вас опять какая-нибудь
«идея» отвлекла? — строго спросил генерал, чувствуя, что после бессонной
ночи и утомительного дня у него самого больше никаких идей появиться уже не
может.
— Щас, ваше высокопревосходительство, щас, —
пробормотал молокосос. — Еще пять записей осталось. Я ведь предупреждал,
что список может быть зашифрован. Видите, какой шифр хитрый, половину букв не
разгадали, а я тоже всех, кто там был, не помню… Ага, это у нас почт-директор
из Дании, вот это кто. Так, а тут что? Первая буква не расшифрована — крестик,
вторая тоже крестик, третья и четвертая — два m, потом опять крестик, потом n,
потом d под вопросом, и последние две пропущены. Получается ++MM+ND(?)++.
— Чушь какая-то, — вздохнул Лаврентий
Аркадьевич. — А Бриллинг в два счета догадался бы. Так вы уверены, что это
был не приступ безумия? Невозможно представить, чтобы…
— Совершенно уверен, ваше
высокопревосходительство, — уже в который раз сказал Эраст
Петрович. — И я явственно слышал, как он сказал «Азазель». Стоп! Вспомнил!
У Бежецкой в списке был какой-то commander. Надо полагать, это он.
— Commander — это чин в британском и американском
флотах, — пояснил генерал. — Соответствует нашему капитану второго
ранга. — Он сердито прошелся по комнате. — Азазель, Азазель, что еще
за Азазель такой на нашу голову! Ведь получается, что мы ничегошеньки про него
не знаем! Московскому расследованию Бриллинга грош цена! Поди, все вздор,
фикция, враки — и террористы, и покушение на цесаревича! Убирал концы,
получается? Подсунул нам каких-то мертвецов! Или вправду кого-то из
дурачков-нигилистов подставил? С него станется — это был очень, очень способный
человек… Проклятье, но где же результаты обыска? Уже сутки копаются!
Дверь тихонечко приоткрылась, в щель сунулась постная, тощая
физиономия в золотых очках.
— Ваше высокопревосходительство, ротмистр Белозеров.
— Ну наконец-то! Легок на помине! Пусть войдет.
В кабинет, устало щурясь, вошел немолодой жандармский
офицер, которого Эраст Петрович накануне уже видел в доме Каннингема.
— Есть, ваше высокопревосходительство, нашли, —
негромко доложил он. — Весь дом и сад поделили на квадраты, все перерыли,
все прочесали — ноль. Тогда агент Эйлензон, отменного нюха сыщик, догадался в
подвале эстерната стеночки простукать. И что вы думаете, Лаврентий Аркадьевич?
Обнаружилась потайная ниша, вроде фотографической лаборатории, а в ней двадцать
ящиков, в каждом примерно по двести карточек. Шифр странный, вроде иероглифов,
совсем не такой, как был в письме. Я распорядился, чтобы ящики перевезли сюда.
Поднял весь шифровальный отдел, сейчас приступят к работе.
— Молодцом, Белозеров, молодцом, — похвалил
подобревший генерал. — А этого, с нюхом, представьте к награде. Ну-с,
наведаемся в шифровальный. Пойдемте, Фандорин, вам ведь тоже любопытно. Потом
закончите, теперь не к спеху.
Поднялись на два этажа, быстро зашагали по бесконечному
коридору. Свернули за угол. Навстречу бежал чиновник, махал руками.
— Беда, ваше высокопревосходительство, беда! Чернила
бледнеют прямо на глазах, не поймем в чем дело!
Мизинов затрусил вперед, что совсем не шло к его грузной
фигуре; золотая канитель на эполетах колыхалась наподобие крылышков мотылька.
Белозеров и Фандорин непочтительно обогнали высокое начальство и первыми
ворвались в высокие белые двери.
В большой комнате, сплошь занятой столами, царил переполох.
С десяток чиновников метались над грудами аккуратных белых карточек, стопками
разложенных по столам. Эраст Петрович схватил одну, увидел едва различимые
письмена, похожие на китайские иероглифы. Прямо у него на глазах иероглифы
исчезли, и карточка стала совершенно чистой.
— Что за чертовщина! — воскликнул запыхавшийся
генерал. — Какие-нибудь симпатические чернила?
— Боюсь, ваше высокопревосходительство, все гораздо
хуже, — сказал господин профессорского вида, разглядывая карточку на
свет. — Ротмистр, вы говорили, что картотека хранилась в некоем подобии
фотографического чулана?
— Так точно, — почтительно подтвердил Белозеров.
— А не припомните, какое там было освещение? Не красный
фонарь?
— Совершенно верно, именно красный электрический
фонарь.
— Я так и думал. Увы, Лаврентий Аркадьевич, картотека
утеряна и восстановлению не поддается.
— Как так?! — закипятился генерал. — Нет уж,
господин коллежский советник, вы что-нибудь придумайте. Вы мастер своего дела,
вы светило…
— Но не волшебник, ваше высокопревосходительство.
Очевидно, карточки обработаны специальным раствором и работать с ними возможно
только при красном освещении. Теперь слой, на котором нанесены письмена,
засвечен. Ловко, ничего не скажешь. Я с таким сталкиваюсь впервые.
Генерал сдвинул мохнатые брови и угрожающе засопел. В
комнате стало тихо — надвигалась буря. Однако гром так и не грянул.
— Идемте, Фандорин, — упавшим голосом произнес
начальник Третьего отделения. — Вам надо закончить работу.
Две последние записи в шифровке разгадать так и не удалось —
это были сведения, поступившие в последний день, тридцатого июня, и Фандорин их
опознать не смог. Настало время подводить итоги.
Прохаживаясь по кабинету, усталый генерал Мизинов рассуждал
вслух.
— Итак, соберем то немногое, чем мы располагаем.
Существует некая интернациональная организация с условным названием «Азазель».
Судя по количеству карточек, прочесть которые мы уже никогда не сможем, в ней
состоит 3854 члена. О сорока семи из них, точнее о сорока пяти, поскольку две
записи не расшифрованы, мы кое-что знаем. Однако немногое — лишь национальную
принадлежность и занимаемое положение. Ни имени, ни возраста, ни адреса… Что
нам известно еще? Имена двух покойных азазельцев — Каннингема и Бриллинга.
Кроме того, в Англии есть Амалия Бежецкая. Если ваш Зуров ее не убил, если она
по-прежнему в Англии и если ее, действительно, зовут именно так… «Азазель»
действует агрессивно, не останавливается перед убийствами, тут явно есть некая
глобальная цель. Но какая? Это не масоны, потому что я сам член масонской ложи,
и не из рядовых. Хм… Учтите, Фандорин, вы этого не слышали.
Эраст Петрович смиренно потупился.
