— Your turn now! He's all yours!
В комнату ворвались двое — высоченный, головой до притолоки
Морбид и еще один маленький, юркий.
Вконец запутавшийся Фандорин даже не шелохнулся, когда
дворецкий приставил к его горлу нож, а второй ловко обшарил бока и нашел за
голенищем дерринджер.
— Ищи револьвер, — приказал Морбид по-английски, и
юркий не подкачал — моментально обнаружил спрятанный под подушкой «кольт».
Все это время Амалия стояла у окна, вытирая платком лицо и
руки.
— Ну, все? — нетерпеливо спросила она. —
Какая гадость этот фосфор. И, главное, весь маскарад был ни к чему. У него даже
не хватило мозгов спрятать портфель как следует. Джон, поищите в кресле.
На Фандорина она не смотрела, словно он внезапно превратился
в неодушевленный предмет.
Морбид легко выдернул Эраста Петровича из кресла, все так же
прижимая к его горлу клинок, а юркий сунул руку в сиденье и извлек оттуда синий
портфель.
— Дайте-ка. — Бежецкая подошла к столу, проверила
содержимое. — Все на месте. Не успел переправить. Слава богу. Франц,
принесите плащ, я вся продрогла.
— Так это был спектакль? — нетвердым голосом
произнес храбрящийся Фандорин. — Браво. Вы великая актриса. Рад, что моя пуля
пролетела мимо. Как же, такой талант пропал бы…
— Не забудьте кляп, — сказала Амалия дворецкому и,
накинув на плечи принесенный Францем плащ, вышла из комнаты — даже не взглянула
напоследок на опозоренного Эраста Петровича.
Юркий коротышка — вот кто за гостиницей следил, а вовсе не
Зуров — достал из кармана моток тонкой веревки и туго прикрутил руки пленника к
бокам. Потом схватил Фандорина двумя пальцами за нос, и когда задыхающийся
Эраст Петрович разинул рот, сунул туда каучуковую грушу.
— Порядок, — с легким немецким акцентом объявил
Франц, удовлетворенный результатом. — Несу мешок.
Он выскочил в коридор и очень быстро вернулся. Последнее,
что видел Эраст Петрович перед тем, как ему на плечи, до самых колен, натянули
грубую мешковину, — была бесстрастная, абсолютно каменная физиономия Джона
Морбида. Жаль, конечно, что белый свет показал Эрасту Петровичу на прощанье
именно этот, не самый чарующий свой лик, однако в пыльной темноте мешка
оказалось еще хуже.
— Дай-ка я еще веревочкой поверх перехвачу, — донесся
голос Франца. — Ехать недалеко, но так оно верней будет.
— Да куда ему деться? — басом ответил
Морбид. — Чуть дернется, я ему в брюхо нож всажу.
— А мы все-таки перехватим, — пропел Франц и
обмотал веревкой поверх мешка так крепко, что Эрасту Петровичу стало трудно
дышать.
— Пошел! — ткнул пленника дворецкий, и Фандорин
вслепую двинулся вперед, не вполне понимая, почему его нельзя прирезать прямо
здесь, в комнате.
Два раза он споткнулся, на пороге гостиницы чуть не упал, но
лапища Джона вовремя ухватила его за плечо.
Пахло дождем, пофыркивали лошади.
— Вы двое, как управитесь, вернитесь сюда и все
приберите, — раздался голос Бежецкой. — А мы возвращаемся.
— Не беспокойтесь, мэм, — пророкотал
дворецкий. — Вы сделали свою работу, мы сделаем свою.
О, как хотелось Эрасту Петровичу сказать Амалии напоследок
что-нибудь этакое, что-нибудь особенное, чтоб запомнила его не глупым
перетрусившим мальчишкой, а храбрецом, доблестно павшим в неравной схватке с
целой армией нигилистов. Но проклятая груша лишила его даже этого последнего
удовлетворения.
А тут поджидало бедного юношу еще одно потрясение, хотя,
казалось бы, после всего перенесенного какие еще могли быть потрясения?
— Душенька Амалия Казимировна, — сказал по-русски
знакомый уютный тенорок. — Позвольте старику с вами в карете прокатиться.
Потолкуем о том о сем, да и посуше мне будет, сами видите, вымок весь. А Патрик
ваш пускай в мои дрожечки сядет да за нами едет. Не возражаете, лапушка?
— Садитесь, — сухо ответила Бежецкая. — Да
только я вам, Пыжов, никакая не душенька и уж тем более не лапушка.
