— Неужто вы не видите, здесь все один к одному
сходится! — Эраст Петрович заговорил очень быстро, боясь, что
перебьют. — Я про нигилистов не знаю, очень может быть, и важность понимаю,
но тут тоже важность, и тоже государственная! Вы смотрите, Иван Францевич,
какая картина получается. Бежецкая скрылась в Лондон — это раз (он и сам не
заметил, как перенял у шефа манеру выражаться). Дворецкий у нее англичанин, и
очень подозрительный, такой прирежет — не поморщится. Это два. Белоглазый, что
Ахтырцева убил, с акцентом говорил и тоже на англичанина похож — это три.
Теперь четыре: леди Эстер, конечно, преблагородное существо, но тоже
англичанка, а наследство Кокорина все-таки, что ни говорите, ей досталось! Ведь
очевидно, что Бежецкая нарочно подводила своих воздыхателей, чтобы они духовную
на англичанку составили!
— Стоп, стоп, — поморщился Бриллинг. — Вы к
чему, собственно, клоните? К шпионажу?
— Но ведь это очевидно! — всплеснул руками Эраст
Петрович. — Английские происки. Сами знаете, какие сейчас с Англией
отношения. Я про леди Эстер ничего такого сказать не хочу, она, наверно, и
знать ничего не знает, но ее заведение могут использовать как прикрытие, как
троянского коня, чтоб проникнуть в Россию!
— Ну да, — иронически улыбнулся шеф. —
Королеве Виктории и господину Дизраэли мало золота Африки и алмазов Индии, им
подавай суконную фабрику Петруши Кокорина да три тысячи десятин Николеньки
Ахтырцева.
Тут-то Фандорин и выдал свой главный козырь:
— Не фабрику и не деньги даже! Вы опись их имущества
помните? Я тоже не сразу обратил внимание! У Кокорина-то среди прочих
предприятий судостроительный завод в Либаве, а там военные заказы размещают — я
справлялся.
— Когда ж это вы успели?
— Пока вас дожидался. Послал запрос по телеграфу в
военно-морское министерство. Там тоже ночью дежурят.
— Так, ну-ну. Что дальше?
— А то, что у Ахтырцева помимо десятин, домов и
капиталов имелся еще нефтяной прииск в Баку, от тетушки остался. Я ведь читал в
газетах, как англичане мечтают к каспийской нефти подобраться. А тут пожалуйста
— самым законным порядком! И ведь как беспроигрышно задумано: либо завод в
Либаве, либо нефть, в любом случае англичанам что-нибудь да достается! Вы как
хотите, Иван Францевич, — разгорячился Фандорин, — а только я этого
так не оставлю. Все ваши задания исполню, а после службы буду сам копать. И
докопаюсь!
Шеф снова уставился в окно, и на сей раз молчал дольше
прежнего. Эраст Петрович весь извертелся от нервов, но характер выдержал.
Наконец Бриллинг вздохнул и заговорил — медленно, с
запинкой, что-то еще додумывая на ходу.
— Скорее всего чушь. Эдгар По, Эжен Сю. Пустые
совпадения. Однако в одном вы правы — к англичанам обращаться не будем…Через
нашу резидентуру в лондонском посольстве тоже нельзя. Если вы ошибаетесь — а вы
наверняка ошибаетесь — выставим себя полными дураками. Если же предположить,
что вы правы, посольство все равно ничего сделать не сможет — англичане спрячут
Бежецкую или наврут что-нибудь… Да и руки у наших посольских связаны — на виду
они больно… Решено! — Иван Францевич энергично взмахнул кулаком. —
Конечно, Фандорин, вы бы пригодились мне и здесь, но, как говорят в народе,
насильно мил не будешь. Читал ваше дело, знаю, что владеете не только
французским и немецким, но и английским. Бог с вами, поезжайте в Лондон к вашей
femme fatale.
[23]
Инструкций не навязываю — верю в вашу
интуицию. Дам в посольстве одного человечка, Пыжов фамилия. Служит скромным
письмоводителем, вроде вас, но занимается другими делами. По министерству
иностранных диел числится губернским секретарем, но по нашей линии имеет и
другое, более высокое звание. Разносторонних талантов господин. Прибудете —
сразу к нему. Весьма расторопен. Впрочем, убежден, что съездите вхолостую. Но,
в конце концов, вы заслужили право на ошибку. Посмотрите на Европу, покатаетесь
за казенный счет. Хотя вы теперь, кажется, при собственных средствах? —
Шеф покосился на узел, что бесприютно лежал на стуле.
Оторопевший от услышанного Эраст Петрович встрепенулся:
— Виноват, это мой выигрыш. Девять тысяч шестьсот
рублей, я посчитал. Хотел сдать в кассу, да закрыто было.
— Ну вас к черту, — отмахнулся Бриллинг. — Вы
в своем уме? Что кассир, по-вашему, в приходной книге напишет? Поступление от
игры в штосс коллежского регистратора Фандорина?… Хм, постойте-ка. Несолидно
как-то регистраторишке в заграничную командировку ехать.
Он сел за стол, обмакнул перо в чернильницу и стал писать,
проговаривая вслух:
— Так-с. «Срочная телеграмма. Князю Михаилу
Александровичу Корчакову, лично. Копия генерал-адъютанту Лаврентию Аркадьевичу
Мизинову. Ваше высокопревосходительство, в интересах известного Вам дела, а
также в признание исключительных заслуг прошу вне всякой очереди и без учета
выслуги произвести коллежского регистратора Эраста Петрова Фандорина…» Эх, была
не была, прямо в титулярные. Тоже, конечно, невелика птица, но все же. «… в
титулярные советники. Прошу также временно числить Фандорина по ведомству
министерства иностранных дел в должности дипломатического курьера первой
категории». Это чтобы на границе не задерживали, — пояснил
Бриллинг. — Так. Число, подпись. — Кстати, дипломатическую почту вы
по дороге, действительно, развезете — в Берлин, Вену, Париж. Для конспирации,
чтоб не вызывать лишних подозрений. Возражений нет? — Глаза Ивана
Францевича озорно блеснули.
— Никак нет, — пролепетал Эраст Петрович, не
поспевая мыслью за событиями.
— А из Парижа, уже в виде инкогнито, переправитесь в
Лондон. Как бишь гостиница-то называется?
— «Уинтер квин», «Зимняя королева».
Глава 10
в которой фигурирует синий
портфель
28 июня по западному стилю, а по-русскому 16-го, ближе к
вечеру, перед гостиницей «Уинтер квин» что на Грей-стрит, остановилась наемная
карета. Кучер в цилиндре и белых перчатках соскочил с козел, откинул ступеньку
и с поклоном распахнул черную лаковую дверцу с надписью
«Dunster&Dunster.
Since 1848.
London Regal Tours".
[24]
