Очень быстро было установлено, что искомые отпечатки в базе
данных зарегистрированы — они принадлежат гражданину Рульникову Руслану
Рудольфовичу, 1985 года рождения, без определенного рода занятий, прописанному
в городе Рязани, однако временно проживающему в столице. Гражданин Рульников
задерживался сотрудниками Департамента по контролю за незаконным оборотом
наркотиков, в связи с чем и были сняты отпечатки. За недостатком улик после
соответствующего предупреждения гражданина Рульникова отпустили, и нынешнее его
местожительство органам внутренних дел было неизвестно, но тут уж Фантик с
Мурзиком не сплоховали. В свободное от основной работы время прошлись по
нескольким наркоцепочкам (дилер-пушеры-покупатели) и быстренько нашли Рулета.
Без санкции Аркадия Сергеевича ничего предпринимать не стали
— просто доложили, что разыскиваемый объект проживает по такому-то адресу, и
получили свой гонорар. А дальнейшее взял на себя Олежек. Так и сказал папе: «Ни
о чем не беспокойся, дальнейшее я беру на себя. Будет тебе первый фрагмент
рукописи». Как сказал, так и сделал (знал бы бедный папа, какой ценой).
Маленький маскарад, адреналиновый подъем по стене, обмен
пачки бумаги на шприц с концентратом (смертельная доза). Ну и потом еще
недальняя поездка в подмосковные Любищи.
В пачке, правда, не хватало одной страницы, но ее
местонахождение уже было установлено — спасибо прослушке в квартире 39.
Так что никаких «приглючений» — все было по-настоящему.
С. 114 — Тоненький голосок ответил: «Открой, Лялечка. Это я,
Светуся».
Добыть сведения о том, что у Элеоноры Ивановны когда-то была
сестра-двойняшка Светлана Ивановна Моргунова (1936–1958) большого труда не
составляло. И с карамазовским чертом гений придумал ловко. Одного только не
учел — откуда ж ему было про это знать…
Диплом сестры защитили почти день в день, и обе на «отлично».
До выхода на работу обеим оставалось больше месяца, вот и решили устроить себе
отдых — поехали в Карелию, на туристическую базу.
Родственников у них не было — родители погибли в войну,
девочек воспитывала бабушка, но она уже три года как умерла. Не водилось у
Лялечки со Светусей и ухажеров, потому что девушки они были серьезные и сильно
некрасивые. А им никто и не требовался, хватало друг друга.
Интересовались они одним и тем же — классической
литературой, обожали одного и того же актера — Павла Кадочникова, даже платья
носили одинаковые — крепдешиновые в горошек с белым воротничком. Можно было бы
сказать, что Лялечка и Светуся жили душа в душу, если б не один скелет в шкафу.
Пять лет назад, когда близняшки поступали в МГУ на филфак,
Элеонора по конкурсу прошла, а Светлана недобрала баллов и была вынуждена
изучать отечественную словесность в облпединституте. Это стало причиной
постоянных терзаний одной сестры и тайной гордости второй. Вслух, конечно,
ничего такого не говорилось — Ляля была человеком тактичным, но в отношениях
пролегла невидимая трещинка. Через месяц она должна была превратиться в разлом,
а впоследствии и в пропасть — сестры это понимали. Дело в том, что Элеонора по
распределению шла работать в чудесный Институт русской литературы, а Светлане
предстояло учительствовать в сельской школе (поселок Грязновка Можайского
района), получая за это 700 рублей в месяц плюс грузовик дров на зиму.
Нет-нет, никто никого не утопил. Лодка, в которой девушки
катались по озеру, перевернулась по чистой случайности — Светуся потянулась за
кувшинкой и не рассчитала, слишком сильно дернула за стебель. Нахлебалась воды,
чуть сама не утонула, а помочь Ляле не смогла, потому что от испуга ничего
вокруг себя не видела.
Идея пришла ей в голову не сразу, а когда участковый
милиционер спросил, как звали утопленницу. Помолчав, Светлана сказала вдруг:
«Светуся… То есть Светлана Ивановна».
На встречи однокурсников в МГУ она никогда не ходила. На
работе, где кое-кто знал Лялю Моргунову, проходившую в Институте русской
литературы преддипломную практику, держалась замкнуто. Да ее и не донимали,
относились с сочувствием — такая трагедия. А с годами бывшая Светлана, ставшая
сначала Лялечкой, потом Элеонорой, потом Элеонорой Ивановной, как-то
по-обвыклась. Хоть и снились по ночам кошмарные сны, числом два. Первый: как ее
вызывают в дирекцию, с позором выгоняют за самозванство, лишают степени и едет
она в деревню Грязновка на грузовике с дровами. Второй сон еще хуже: сидит она
в лодке, тянется за кувшинкой, а вместо стебля из воды вытягивается белая,
тонкая рука, из темной глубины выплывает Ляля, настоящая, и лезет в лодку —
молча, а запихнуть ее обратно нет никакой возможности.
Зря Олег сказал: «Я не Светуся. Я Элеонора Ивановна
Моргунова». Накануне он специально просмотрел на DVD фильм «Братья Карамазовы»,
а там черт является к Ивану Карамазову именно двойником.
Старуха услышала эти ужасные слова, и миокард в изношенном
сердце слишком резко сократился, надорвался. А пять минут спустя вовсе лопнул.
Что ж, на всякого гения довольно простоты.
С. 118 — Глаза уже свыклись с полумраком, и Ника увидел, что
под бампером его массивного англичанина лежит девочка.
За несколько минут до этого дорожно-транспортного
происшествия в большой черной машине, припаркованной в переулке по ту сторону
арки, происходил такой диалог.
Мужчина (заканчивая разговор по телефону): …Понял. Будет
отъезжать, дай знать. (Сидящей рядом девочке). Он спускается по лестнице.
Сейчас выйдет. Ты готова?
Девочка (на ней темные очки): А по-другому как-нибудь
нельзя?
Мужчина: Боишься? Да ты не жди, пока он на тебя наедет. Сама
ударься о бампер, крикни погромче и падай. В подворотне темно, он не разглядит.
Девочка: Я не боюсь. Противно. Грех.
Мужчина: Тебя никто не заставлял. Сама решила.
Девочка: Сама…
Мужчина (с любопытством): Кстати, если не секрет, почему?
Вчера ни в какую, а сегодня сама позвонила?
Девочка молчит.
Мужчина: Слушай, сними ты очки. И потом, на кой тебе
наклейка на стекле? Пол-глаза закрывает. Отдери.
Девочка (мотая головой): Нет, она красивая.
Мужчина: Так почему передумала?
Девочка (очень тихо): Из-за ангела… Ангел мне явился.
Мужчина (пряча улыбку): А-а. Бывает. (Пищит телефон.) Это
сигнал. Давай, пошла!
С. 130 — «Какой еще ангел?» «Ко мне приходит. Ну то есть,
пока только один раз приходил. — Саша мечтательно улыбнулась, глядя
куда-то вверх и в сторону. — С золотыми волосами, сияющий».
Накануне вечером, поздно, Саша Морозова сидела дома на кухне
и плакала. Снаружи давно стемнело, но света она не зажигала, лишь светилась
лампадка у иконы, примостившейся в углу, между посудным шкафчиком и оконной
шторой.
