В магазине Николас всегда застревал надолго, поскольку
страдал острой формой психологического дефекта, именуемого «проблемой выбора».
Казалось бы, что может быть проще? Значится в списке «пачка масла» — хватай с
полки и иди. Но там этих пачек столько, и поди знай, какая лучше.
И так у каждой витрины, у каждого прилавка.
Домой он попал лишь в начале четвертого, когда урок уже
должен был закончиться. Думал, жена заждалась, сердится, но, выйдя из лифта,
услышал звуки фортепиано. Наверное гений позже приехал.
Теперь только отдать сумки и можно возвращаться в офис. Ох,
как не терпелось попальпировать загадочного господина Херувимова. За Гелей надо
ехать в шесть, так что времени достаточно.
Он тихонько открыл ключом дверь, чтобы не мешать. Еще и
мобильник отключил, вспомнив о консерватории.
На цыпочках прошел в кухню. Дверь в гостиную, где шел урок,
была открыта.
По пути обратно Ника заглянул туда.
И тут его жизнь закончилась.
12. Фа-минор
Нет, он не увидел в гостиной ничего ужасного, никаких пошлых
объятий-лобзаний или чего-то в этом роде. Да и какие могут быть объятья, если
исполняется шубертовская «Фантазия фа-минор» в четыре руки?
Сценка была отнюдь не пошлой, а, наоборот, чрезвычайно
возвышенной. Яркий луч солнца, в котором кружились поблескивающие пылинки,
освещал ее сбоку.
Черный профиль рояля, перед ним двое: Алтын и великий
музыкант. Легкие руки скользят по клавишам, извлекая из них волшебную музыку,
полную спокойной и благородной печали. Эти двое — одно тело и одна душа. Они
понимают и чувствуют друг друга без слов, их связь величественна и прекрасна.
Лицо мужчины невыразимо, божественно красиво, это лицо не человека, а ангела.
Что же до лица женщины…
Это выражение было Нике знакомо. Глаза полузакрыты, губа
прикушена, на щеках яркий румянец. А когда Алтын искоса взглянула на партнера,
в этом взгляде было столько счастья, столько благодарности, что бедное сердце
магистра истории сжалось и почернело. Он знал этот взгляд, слишком хорошо знал.
И не думал, что жена будет когда-нибудь так же смотреть на другого мужчину.
Фандорин отшатнулся в полутемный коридор и зажмурился. Но
музыка-то осталась!
Он стоял и слушал ее, не в силах пошевелиться.
Ах, что это была за музыка! Под такую не терзаются ревностью,
не мучаются уязвленным самолюбием, не строят планов мести. «Фантазия фа-минор»
не пускала в душу ничего низменного или мелочного. Какой из этой мелодии
получился бы аккомпанемент для мудрой, достойной старости, которая оглядывается
на прожитую жизнь без горечи, со светлой грустью и пониманием.
Николас не был старым и не был мудрым, но в эту ужасную
минуту Шуберт спас его от самого страшного, что может стрястись с человеком —
он не превратился в собственный негатив. Николас просто постоял, собрался с
силами и тихо вышел за дверь.
— Значит, вот оно как, — сказал он вслух,
спускаясь по лестнице. — По крайней мере, без пошлости. Даже красиво. Этюд
в четыре руки, а не в четыре ноги.
Мелодия фа-минор была уже не слышна, иначе такой грубый
каламбур не пришел бы ему в голову.
Ему казалось, что он ходит взад-вперед по рабочему кабинету
целую вечность, а посмотрел на часы — десяти минут не прошло.
Когда жизнь разлетается вдребезги, что-то происходит со
временем. Он читал про это в книгах. У тех, кто несчастен, время будто
сбивается с ритма, и это самое мучительное. Оно то несется галопом, и тогда год
кажется минутой, то застывает на месте, и тогда минута превращается в год.
Случай Николаса А. Фандорина явно подпадал под вторую
категорию, а значит, с 15.20 до 15.30 он постарел на десять лет.
За этот срок Ника успел выдержать тяжкий разговор с женой,
остаться без дома и семьи, сменить профессию и страну обитания, забыть нынешнюю
жизнь и не найти новой.
— Э-э, стоп, — заговорил он сам с собой (следовало
привыкать к этой форме общения, отныне она станет для него основной). —
Так и свихнуться недолго.
Лучшее средство от сумасшествия — напряжение интеллекта.
Можно поумножать в уме двухзначные числа. Или припомнить хронологию
исторических событий. Отличное средство — порешать кроссворд или шараду.
Кстати о шарадах.
Он без интереса посмотрел на листок бумаги, где было крупно
написано «книгопродавец Херувимов + 11/3».
Судьба П. П. П. и рукописи Ф. М. Достоевского Нику больше не
занимала, нисколько. Даже странно, что еще совсем недавно он так волновался
из-за подобной ерунды. Хотя как «недавно». Десять лет прошло.
Что ж, эта интеллектуальная гимнастика не хуже любой другой.
Книгопродавец так книгопродавец.
Временно забываем про фа-минор, концентрируем внимание…
Он сел за стол.
С чего бы начать?
Предположим, с самого элементарного. С того, с чего начинает
любые поиски человек интернет-генерации.
Входим в поисковую систему, набираем кодовые элементы:
«книгопродавец Херувимов» + «11/3». Нажимаем на кнопку «Найти».
Ответ: «Ничего не найдено. Попробуйте задать поиск с более
мягкими условиями».
Ладно, попробуем.
Он вернулся на предыдущую страницу, чтобы убрать из задания
слово «книгопродавец», поскольку в книге оно подчеркнуто не было.
В верхней части экрана, как обычно, висела «горячая пятерка»
новостей. Взгляд Фандорина упал на нее совершенно механически. Глаза зацепились
за смутно знакомое слово — «Шика». Недоуменно нахмурившись, Николас навел
курсор на тему, щелкнул — и вскоре забыл не то что про Херувимова, но даже про
крах семейной жизни.
«СТРАШНАЯ НАХОДКА В ПОДМОСКОВЬЕ.
Тайна исчезновения Шики, криминального авторитета 90-х
раскрыта» — такой была строка, привлекшая внимание Фандорина.
Еще толком не вспомнив, откуда ему знакомо это прозвище, он
перешел от заголовка к самой новости. О ней писали сразу несколько
информационных агентств. Самое краткое из сообщений выглядело так:
«12.30. На окраине подмосковного города Любиши обнаружено
несколько трупов со следами насильственной смерти. Кримньюс. ру.
