Присела на корточки. Глаза у нее, извращенки поганой, были
веселые, спокойные. И Марфа, женщина бывалая, повидавшая на своем веку всякое,
поняла, что ей в любом случае не жить.
— На ушко шепну, — сказала она не своим, хриплым
голосом.
И когда Красная Шапочка наклонилась совсем близко, Марфа
отчаянным, нечеловеческим усилием рванулась кверху, попробовала ухватить гадину
зубами за губу. Удалось бы — вцепилась бы намертво. И отгрызла к чертовой
матери. Чтоб помнила Марфу Захер.
Плоховато получилось, как в замедленном кино. Красная
Шапочка успела отшатнуться. И единственное, что смогла сделать ей Марфа —
плюнула в глаза.
Взвилась Красная Шапочка, будто ее кипятком ошпарили.
И закричала, уже безо всякого сюсюканья:
— Ах ты, сука! Сука! Сука!
— Стоп, стоп, стоп! — сказал себе Ника, глядя на
мокрую руку с окровавленным пальцем.
Как Валя сказала? Она попросила Марфу Захер показать
рукопись, а та ответила: у меня кровь, нельзя. Потому что палец порезала! Она
не шутила и не кокетничала!
Он снова кинулся к аквариуму. Здесь тоже искали: дверцы
тумбы открыты и видно всю подпитывающую требуху — фильтры, насос, термостат. К
стеклянной стенке прислонена каминная кочерга, с нее натекло. Значит, и в риф
тыкали, камешки на дне ворошили.
Где же тут можно спрятать папку?
Он осторожно сунул в воду левую, не пораненную руку. Акулка
продолжала нарезать свои меланхоличные круги.
Тихонько, чтоб не уколоться, Фандорин пошевелил риф — и так,
и этак.
Сначала ничего не произошло. Но когда он взялся за ажурный
розовый веер (кажется, эта красота называлась «горгониевый коралл») и слегка
повернул, вся верхушка рифа внезапно сдвинулась и осталась у него в руке. Внизу
открылась выемка, а в ней лежал черный каучуковый контейнер.
Одной рукой доставать его было неудобно, контейнер
выскальзывал, и акулка недовольно заметалась в помутившейся воде.
Рискуя лишиться пальца, Николас нетерпеливо помог себе
правой рукой, а сунувшуюся было хищницу просто отпихнул — не до нее.
Всё, черный блестящий футляр лежал на полу.
Щелкнули замочки.
Ну-ка, что там?
Внутри, один на другом, лежали несколько пластиковых пакетов
разного размера.
В первом оказались пачки стодолларовых купюр, довольно
много. Николас пересчитывать не стал — не интересно.
Во втором коробочки с драгоценностями. Тоже не
заинтересовался.
В третьем, самом маленьком, несколько кредитных карточек
иностранных банков. Нелегальные счета? Черт с ними!
Ура, папка!
Открыв ее, Николас чуть не застонал от разочарования:
какие-то деловые бумаги на русском и английском.
И лишь в самом последнем пакете сквозь полупрозрачный
пластик просвечивала знакомая крокодиловая кожа, красного цвета.
Достал.
Да! Да!
Ай да Ника! Ай да Фандорин! Нашел!
Все остальные пакеты засунул обратно в контейнер.
Позвал с улицы милиционера.
— Вот тайник. Тут ценности, какие-то документы. Это вы
сами разбирайтесь. А вот папка, принадлежащая моему клиенту. Я хочу ее взять,
но это, наверное, нужно как-то оформить?
Оперуполномоченный ошарашенно тряс долларами, таращился на
кольца и браслеты.
— Так что с папкой? — снова спросил Фандорин.
Тот очумело уставился на него.
— Забирайте. На что она мне? И уткнулся в бумаги.
Забрать-то Ника забрал, но, когда ехал в Москву, сильно
сомневался, правильно ли поступил. Не следовало ли потребовать, чтобы вызвали
понятых? Как-то очень уж легко страж порядка согласился отдать рукопись. Там в
контейнере столько всего…
В любом случае нужно позвонить Сивухе.
Николас набрал номер, услышал: «Это телефон депутата
Государственной Думы Аркадия Сергеевича Сивухи. Оставьте сообщение, и вам
обязательно перезвонят». Ну уж нет, такое известие не для автоответчика.
Фандорина распирало от восторга. Бог с ними, с долларами и
бирюльками покойницы. Если милиционер заберет их себе, пускай это будет на его
совести. Переделать нравы и порядки родной милиции Николасу Фандорину не под
силу. Да, он не борец с общественным злом. Но зато какой аналитический дар!
Какая проницательность! Профессионалы искали — не нашли, а ему часа хватило.
Правда, профессионалы не знали про порезанный палец Марфы Захер, но это
частности.
Он позвонил Саше, чтобы порадовать. Отключен телефон.
Позвонил Валентине — занято.
Тогда набрал номер жены. Хотел порадовать: выполнен крупный
заказ, будут деньги. Пусть знает, что ее муж не такой уж нахлебник и неудачник.
И Алтын трубку сняла, почти сразу.
Сказала:
— Ты? Как некстати! Я в консерватории, на Славином
концерте. Забыла звонок убрать, ужасно неудобно! Потом-потом.
И отключилась, даже не выслушав.
Настроение враз испортилось.
До Солянки Николас ехал мрачный.
Позвонил Сивухе еще раз, уже из офиса. Опять нарвался на
автоответчик, но теперь было не до эффектов. Сказал сухо: «Это Фандорин.
Рукопись у меня. Можете забирать».
Походил по кабинету, чтобы успокоиться.
Когда успокоился, сел за стол и открыл красную папку.
