— В стишке содержится какое-то топографическое указание.
Но как искать место, если вы не называете отправную точку? Получается уравнение
с двумя неизвестными! Это нечестно!
С глумливой улыбкой Морозов обронил:
— Шагайте от первоисточника, не ошибетесь.
Никаких других подсказок от него не последует, это было очевидно.
Если он намерен и про рукопись рассказать таким же манером…
— Про рукопись тоже шараду загадаете? — мрачно
осведомился Ника.
— Лучше, чем шараду! — просиял маньяк. — В
благодарность за увлекательный рассказ, а также в развитие темы прочту небольшую
лекцию, — услышал Фандорин. — «Эротизм в жизни и творчестве Ф.М.
Достоевского»
— Как лекцию? Какую еще лекцию? — крикнул
он. — Вы же обещали!
Филипп Борисович взглянул на Николаса с видом оскорбленного
достоинства.
— Я, молодой человек, не с вами разговариваю, а со
своей дочерью. Она у меня сегодня героиня, горжусь ею. Так что, Санечка, будешь
слушать лекцию?
— Буду, папа, буду.
Саша многозначительно посмотрела на Фандорина, и тот молча
включил одолженный у Вали диктофон.
Эротизм в жизни и творчестве Ф.М. Достоевского (Лекция д-ра
фил. наук Ф.Б. Морозова)
Как большинство эпилептиков, Федор Михайлович обладал
повышенной половой возбудимостью. Друг и биограф классика Николай Николаевич
Страхов в письме Льву Толстому от 28 ноября 1883 года пишет: «…При животном
сладострастии у него не было никакого вкуса, никакого чувства женской красоты и
прелести».
Эротические пристрастия Федора Михайловича хорошо изучены
исследователями на материале художественных текстов и биографических сведений.
Таковых пристрастий обнаружено пять.
Во-первых, садомазохистский комплекс.
Во-вторых, обсессионная страсть к роковым женщинам вроде
Настасьи Филипповны из романа «Идиот», Полины из романа «Игрок» или Грушеньки
из романа «Братья Карамазовы», секс с которыми чреват всяческими проблемами и
даже опасен для жизни.
В-третьих, явное влечение к женщинам прямо противоположного
типа, легкомысленным развратницам, секс с которыми, наоборот, абсолютно
безоблачен.
В-четвертых, довольно невинный фетишизм по части женских
ножек.
И, наконец, в-пятых, куда более криминальный «Рорикон». Этот
смешной термин я услышал на научной конференции в докладе одного японского
исследователя. Японцы, которым не дается буква «л», так сокращенно называют
«Лолита-комплекс», то есть патологический интерес к несозревшим особям женского
пола, а проще говоря, к девочкам. Набоков, который, как известно, терпеть не
мог Федора Михайловича, просто-напросто по-писательски ревновал к автору,
который раньше него разработал этот увлекательный мотив столь ярко и
талантливо. Ведь после растлителя Свидригайлова и растлителя Ставрогина
банальный анекдот о развратной акселератке из американского захолустья не может
восприниматься иначе как сугубо вторичный продукт.
Теперь пройдемся по этому списку чуть подробнее.
На первом месте у нас что? Правильно, садомазохистский
комплекс.
Во времена Федора Михайловича говаривали, что есть две
категории женщин: петитные и аппетитные. Добавлю от себя, что существует и две
категории мужчин. Первым подавай худеньких и маленьких самочек — это садисты.
Вторым — крупных и пышных, это мазохисты. Речь необязательно идет о
мучительстве. Есть и очень добрые, заботливые садисты. Их инстинкт подавления
проявляется в отеческом отношении, опеке, защите, но в любом случае садисту
необходимо властвовать. То же относится и к симпатичному мазохисту. Он не
ползает на четвереньках и не просит, чтоб его били плеткой. Симпатичный
мазохист — нежное, покладистое существо, которое очень боится обидеть партнера,
а главное — нуждается в психологической подчиненности. Случай Федора
Михайловича — смешение двух этих потребностей, что встречается не столь уж
редко. Наш гений на протяжении своей жизни побывал и мазохистом, и садистом. В
общем, как сейчас выражаются твои сверстники, оттянулся по полной. Сладости
мазохизма он познал с грудастой Аполлинарией Сусловой, которая помучила и
поунижала его до полного удовлетворения. Сладости садизма вкусил с субтильной и
безответной Анной Сниткиной. Цитирую из писем светоча мысли, по памяти:
Филипп Борисович вытянул губы трубочкой и засюсюкал
противным голосом:
«Аня, милая, друг мой, жена моя, прости меня, не называй
меня подлецом! Я сделал преступление, я все проиграл, что ты мне прислала, всё,
всё до последнего крейцера, вчера же получил и вчера проиграл!»
«Милый друг Анечка, я проиграл твои последние тридцать
рублей и прошу тебя ещё раз спасти меня, в последний раз, — выслать мне
ещё тридцать рублей….»
«Аня, милая, я хуже чем скот! Вчера к десяти часам вечера
был в чистом выигрыше 1300 франков. Сегодня — ни копейки. Всё! Всё проиграл!»
«…Милый мой ангел Нютя, я всё проиграл, как приехал, в
полчаса всё и проиграл. Ну что я скажу тебе теперь, моему ангелу Божьему,
которого я так мучаю. Прости Аня, я тебе жизнь отравил!..»
В общем, гений сполна отыгрался на петитной Анечке за
унижения, перенесенные от аппетитной Аполлинарии. Мучая вторую, мстил первой.
Как сказано про это у чудеснейшего писателя Леопольда фон… черт, первую
половину фамилии запамятовал… ну в общем, Мазоха, того самого, в честь которого
назван мазохизм: «И я не раб больше, позволяющий вам попирать себя ногами и
хлестать хлыстом». В смысле, сам теперь буду попирать и хлестать.
Обсессия номер два: роковая женщина, фам-фаталь. Это живое
воплощение рулетки, главной страсти Федора Михайловича. Такая же
непредсказуемая, алогичная, жестокая, но тоже способная на неслыханную
щедрость. Беда в том, что щедрость и рулетки, и роковой женщины обычно
достается мужчинам холодным и рассудочным, которые не теряют головы. А если не
терять головы, то зачем тогда жить на свете — без страсти, без муки, без
наслаждения?
Тут еще вот какая пикантность. Герой, являющийся alter ego
Федора Михайловича, беззащитен перед чарами фам-фаталь, но неспособен
удовлетворить ее как самку. Это непременно или тоскливый зануда (герой романа
«Игрок»), или импотент (князь Мышкин), или монашек (Алеша Карамазов). Налицо
комплекс сексуальной неполноценности автора, которым Федор Михайлович обязан
реальной роковой женщине — Аполлинарии Сусловой.
