Встал сбоку от двери. Думаю, войдет — пальну, если успею.
Что справлюсь с таким терминатором, не надеялся. Расчет был, что грохнет он
меня и на том успокоится. Не пойдет дальше по дому рыскать. Хоть сынишка живой
останется.
Стою, спиной к полкам прижался, «браунинг» этот дурацкий в
руке ходуном ходит. Прикидываю: киллеру надо на первом этаже четыре спальни
осмотреть, тренажерный зал, гостиную, столовую, кухню, кладовку, два сортира,
плюс часовню. Часовня у меня в доме понтовая была, с наворотами: светомузыка,
орган самоиграющий, долби-систем, икона Богоматери два метра на три — самому
Шилунову заказал, за 15 тысяч. Я тогда сильно православный был, не открыл еще
своего фри-масонского бога.
Слышу, внизу орган заиграл. Соображаю: это киллер уже до
часовни добрался, на пульте кнопки тыкает, проверяет, не откроется ли где
потайная дверь. Сейчас наверх пойдет.
На втором этаже, если повернет налево, где кабинет, то жизни
у меня останется одна минута. А если сначала пойдет направо, то минут пять.
И ужасно мне захотелось, чтоб он направо пошел.
Минута проходит, нет его.
Значит, направо!
И такое счастье нахлынуло, вы не представляете. Думаю, пять
минут — это же триста секунд, целая вечность. Вон стрелка на часах еле-еле
ползет. Можно в окно поглядеть. Там небо синее, береза ветвями качает, ничего
прекраснее в жизни не видел. Засмотрелся я на эти ветки. И отключился, счет
времени потерял. Потом дернулся», гляжу на часы. Что за черт! Больше 15 минут
прошло, а я жив!
Охватил меня ужас. Вдруг он сначала на третий этаж поднялся?
В носках, крадучись, кинулся по лестнице наверх.
Слава Богу, Олежка жив-здоров, в мониторной под столом
затаился, как я велел. Дышит часто-часто, страшно ему. А киллера не видно.
Бросился к экранам.
Нету! Нигде. Ни на первом, ни на втором, ни на третьем, ни
на территории.
Стал еще раз просматривать, внимательней. Вижу — в часовне
на полу лежит кто-то, руки крестом раскинул.
Он!
Не шевелится. Умер, что ли?
Долго я с духом собирался. Наконец спустился. Пистолет с
предохранителя снял, держу перед собой.
Эй! — зову. — Эй, ты живой?
Приподнимается, поворачивает голову. В глазах слезы.
И задумчиво, мирно так говорит: «Голос мне был. — А сам
на шилуновскую Богоматерь смотрит. И слезы текут, текут. — Никого больше
убивать не буду, говорит. Прости, матерь Божья».
В общем, чудо в чистом виде. Явление Богоматери разбойнику,
как в древних житиях.
Случись это на пару лет позже, я бы не особо удивился.
Догадался бы: моя Сила меня бережет. Но тогда, в 93-м, чуть умом не тронулся от
религиозного восторга. Церковь Пресвятой Богородицы неподалеку построил, в
Березовке. Можете заехать как-нибудь, полюбоваться. Краснокирпичный кошмар
стиля «Новорусское барокко».
А Игорек с тех пор у меня работает. Самый верный мой
сотрудник.
Дураком он, что ли, меня считает, подумал Фандорин. Сначала
плел небылицы про какую-то высшую силу, теперь про Богоматерь. Или,
действительно, верит во всю эту галиматью?
Похоже было, что верит. У нынешней российской элиты
прагматизм отлично уживается с сумеречностью сознания.
— Скажите, а жалованье раскаявшемуся киллеру вы хорошее
положили? — осведомился Николас.
Аркадий Сергеевич засмеялся.
— Втрое больше, чем он получал у Богданчика. Догоняю
ход ваших мыслей. Полагаете, Игорек инсценировочку устроил? Чтоб перейти на
выгодных условиях к более перспективному хозяину? Он действительно не прогадал.
Богданчика в том же 93-м подорвали. И людишек его, бывших Игорьковых корешей,
тоже давно на свете нет. А Игорь вон кум королю, помощник депутата. Но учтите одно.
Когда он ко мне на службу шел, поставил условие: никого убивать не буду. Так
что, может, все же это было чудо Господне?
«Или решение сменить рискованную профессию», мысленно
возразил Ника, однако продолжать дискуссию не стал.
— Возможно. Но давайте к делу, а то меня Саша
заждалась.
— Значит, беретесь? Отлично! Ваша главная задача —
выяснить, где находится остаток рукописи. Рулета мы разыщем сами. О Лузгаеве
тоже не беспокойтесь. Вернем ему задаток, и дело с концом. Никаких 50 тысяч
фунтов он Морозову, конечно, не платил. Дал какую-нибудь мелочовку.
9. Фарширователь мозгов
Человек, пристегнутый к креслу, расхохотался.
— Ай да коллекционер! Не пятьдесят тысяч, а пять. И не
фунтов, а рублей. Еще сорок пять обещал, когда получит остальное. Лопух я был.
Потом поумнел, а все равно дураком остался. Какая к черту разница — рубли,
фунты, пять тысяч, пять миллионов. Мне бы бабу помягче, да *****
послаще, — с чувством высказал свое нынешнее кредо Филипп Борисович.
Физическое состояние больного сегодня было явно лучше.
Недаром главврач распорядился переместить его из лежачего положения в сидячее.
Эту опасную операцию произвели четыре охранника под личным присмотром Марка
Донатовича. Намордник сняли, лишь когда Морозов был накрепко прикован к
специальному креслу для буйнопомешанных.
Перед тем как оставить посетителей наедине с пациентом,
доктор шепнул:
— Колем препараты, каждые два часа вводим через
капельницу реабилитирующий раствор… Пока — увы. Но ничего, количество рано или
поздно перейдет в качество.
Насчет «увы» было ясно и без Зиц-Коровина. При виде Николаса
и Саши маньяк так гаденько захихикал, что надежда, теплившаяся у Фандорина,
сразу растаяла. Предстояла новая пытка. Вероятно, еще более мучительная, чем
вчера.
— Вы в прошлый раз нас обманули. Не сказали, что
рукопись поделена на три фрагмента, — обреченно начал Ника.
Морозов подмигнул:
— Да, батенька. Придется вам еще потрудиться. Я вас
прямо заждался. Уже придумал, что вы мне сегодня расскажете. Человек вы
женатый, вон колечко у вас. Расскажите-ка мне, как вы с женой в первый раз
*******. Порельефней, похудожественней, и главное, физиологию обрисуйте. Чтоб
во всей наглядности.
— Ну уж этого… — Фандорин побагровел, обшарив
взглядом углы палаты — где тут спрятан микрофон? — Не дождетесь!
На свете нет такого гонорара, ради которого он бы на такое
пошел!
Подлый доктор филологии словно подслушал его мысли.
— Не ради рукописи. Ради Сашеньки, — проникновенно
сказал он. — Вон у нее, ангела нашего, уж и слезки на глазах. Будто
жемчужинки.
