Ну как вам мой рассказ?
— Чувствуется, что не в первый раз исполняете, —
не без сарказма ответил Фандорин, пока еще не решив, как отнестись к странной
истории.
Понятно было, что Сивуха интересничает. Но что тут правда, а
что фантазии? Кстати говоря, про кандидата, едва не утонувшего во время катания
на яхте, в новостях, действительно, что-то было. Во всяком случае, на
сумасшедшего Аркадий Сергеевич никак не походил.
Депутат рассмеялся.
— Неужели мне не удалось вас заинтриговать?
— Удалось, — признал Николас. — История
занятная, и про вольного каменщика красиво излагаете. Однако прежде чем я
соглашусь с вами работать, объясните, зачем вам рукопись Достоевского? Почему
вы готовы потратить на этот поиск столько времени, сил и денег? Неужели ваши
инвестиционные портфели приносят мало барышей?
— Ну, во-первых, на перепродаже рукописи можно неплохо
заработать, а денег, как известно, много не бывает. Упускать шанс получить
верную прибыль или, как теперь говорят, наварить бабулек, для бизнесмена —
тяжкий грех. Но когда ко мне обратился Морозов, я подумал не о деньгах.
Понимаете, для меня это шанс вырваться из толпы нуворишей, имя которым легион,
и, наконец, стать Личностью, то есть обрести настоящую свободу. Миллионы можно
потерять, эту цацку, — он небрежно показал на депутатский значок, —
тем более. Но если ты — Личность, ты практически непотопляем. Всякий
скоробогатей, достигнув определенного уровня, ищет себе палочку-выручалочку,
которая выделит его из массы и сделает особенным. Кто футбольный клуб покупает,
кто яйца Фаберже, кто картины Малевича. А Достоевский — инвестиция понадежней.
Аркадий Сивуха возвращает отечеству и мировой культуре неизвестное произведение
классика. Это же мировая сенсация! Смешное имя «Сивуха» будет накрепко
привязано к великому имени «Достоевский». Я превращусь в того самого Сивуху,
который. Понимаете? Мне очень нужно добыть эту рукопись. Я ее законный
владелец. Прежде чем Морозов надумал обратиться ко мне, он побывал у
коллекционера автографов и, как выясняется, еще у кого-то, оставил им по куску
текста. Но в конце концов выбрал меня. Потому что Сивуха умеет найти правильный
подход. Ведь наш доктор филологии в денежных делах был лопух лопухом. Любая
сумма больше тысячи долларов ему казалась фантастической, он в нулях плохо
разбирался. Я сразу понял: такого надо брать на конкретику. П.П.П., колечко
это, я недавно у одного коллекционера прикупил. Не факт, что перстень тот
самый, который правоведы собирались писателю преподнести — не успел я
экспертизу сделать. Но тоже четыре карата, и гравировка совпадает. Я, знаете ли,
давно интересуюсь всем, что связано с Федором Михайловичем. Хобби такое. На
кольцо-то Морозов и клюнул. Как увидел — ручонки затряслись, и я сразу понял:
дело в шляпе. Подписал со мной договор, по всей форме. Вот, можете
удостовериться.
Фандорин посмотрел. Удостоверился.
Договор между Ф.Б.Морозовым (далее именуемым «Продавец») и
А.С.Сивухой (далее именуемым «Покупатель») был составлен честь по чести.
Рукопись Ф.М.Достоевского с подтверждающей документацией (далее именуемая
«Материалы») передавалась покупателю за вознаграждение, состоящее из двух
частей. Первая: антикварный золотой перстень с бриллиантом 3,95 карата, имеющий
культурно-историческую ценность. Вторая: деньги — 100000 евро, из которых
30 % выплачивались сразу по подписании, а остальное по передаче материалов
в комплекте.
— Как видите, подписан четыре дня назад, то есть за
сутки до того, как произошел форс-мажор в виде черепно-мозговой травмы, —
со вздохом сказал вольный каменщик.
Вопрос у Фандорина возник только один:
— А что такое «подтверждающая документация»?
Сейчас покажу. Но сначала небольшое вступление. Про
Стелловского вы, конечно, знаете. Это издатель, который воспользовался тяжелым
положением Федора Михайловича и впарил ему кабальный договор, — тоном
заправского лектора сказал депутат.
Даже называет Достоевского по имени-отчеству, как вся
достоевсковедческая братия, отметил Ника.
— Про этого деятеля Федор Михайлович позднее писал:
«Стелловский беспокоит меня до мучения, даже вижу во сне», — продолжил
Сивуха, доставая из портфеля какие-то бумажки. — Вот ксерокопия письма, в
котором Федор Михайлович сам описывает эту историю. Прочтите-с того места, где
отчеркнуто красным фломастером.
Ника взял лист, исписанный знакомым ровным почерком.
Николас вернул листок.
— Да, фрукт этот Стелловский.
— Деловой человечек, родственная душа, — пожал
плечами Аркадий Сергеевич. — Тоже был не дурак бабулек наварить. Раньше,
до Морозова, фигурой Стелловского никто из литературоведов всерьез не
занимался. А наш будущий маньяк поставил на эту карту всё. Он много лет
разыскивал личный архив проклятого потомками издателя и в конце концов отыскал.
Там, среди большого количества малоинтересных финансовых и юридических бумажек
(Стелловский был известный сутяга и постоянно с кем-то судился), Морозов
обнаружил то, о чем мечтал: папку переписки с Достоевским. В том числе
несколько совершенно сенсационных документов. — Депутат передал Фандорину
тоненькую файловую папку. — В частности, черновик очень важного письма
самого Стелловского — тогда ксероксов и копирки еще не было, и черновики всегда
сохранялись. Потом один любопытный финансовый документец. Плюс собственноручное
письмо Федора Михайловича с комментариями Стелловского. Вы посидите,
полистайте. А мы с Олегом пока доктора поищем. Он, как обычно, где-то застрял,
а нам пора второй укол делать. — Депутат похлопал сына по плечу. —
Олежек, кончай игру.
Как Сивуха, его сын и телохранитель вышли, Ника не заметил.
Он весь углубился в чтение.
В первом файле лежало письмо Стелловского с пометкой красным
карандашом «Отправлено 11 августа». Почерк у издателя был скверный, но к
оригиналу для удобства прилагалась распечаточка (ну разумеется — не напрягать
же депутату зрение): безо всяких неудобочитаемых ижиц и ятей, без помарок,
крупным кеглем.
Wiesbaden, Hotel «Victoria», а М. Theodore Dostoiewsky.
Милостивый государь Федор Михайлович!
