Поделившись со спутницей своей догадкой, Ника попробовал
осторожно выведать, что же стряслось в больнице с Морозовым-старшим? Что за
горе такое, по сравнению с которым меркнет даже пропажа заветной рукописи?
— Не хочу про это. Не могу, — отрезала Саша с
неожиданной твердостью. — Так мне и надо. Бог за грехи наказал.
— Да за что Богу вас наказывать? — не выдержал
Фандорин. — По-моему, вас хоть сейчас можно в рай запускать. Переодеть
только и цепочку с щиколотки снять.
Она посмотрела на него с укором:
— Нельзя так про рай говорить. Нехорошо. А про меня вы
ничего не знаете, я ужасная грешница, самая скверная, какие только бывают.
Насупилась, замолчала.
Ну и он к ней больше не приставал. Дальше ехали молча.
Валя добралась до места раньше, поджидала у подворотни в
своем розовом «альфа-ромео».
Знакомясь, оглядела Сашу с подозрением. Та же смотрела на
гламурную девицу во все глаза, с восхищением. Шепнула Нике: «Как из журнала!»
Валя, извращенное создание, прошипела в другое ухо:
— На малолетку запали?
На такую глупость Николас и отвечать не стал. Вместо этого
сказал:
— Что будем делать, если никого нет дома? Или если не
откроют?
Открыли. Правда, не сразу — пришлось раза три жать на
кнопку, но в конце концов в коридоре послышались нетвердые шаги, и створка
распахнулась.
Пожилая тетка в нечистом халате, с прилипшей к губе
сигаретой. Взгляд мутен и нетрезв.
— Нам нужен Рулет, — громко сказал Николас, не
уверенный, что его поймут.
— А вы ему кто? — икнув, поинтересовалась тетка.
Валя отодвинула шефа в сторону.
— Родственники.
— Из Рязани? — снова икнула. — Деньги за
комнату привезли? Давайте.
— Деньги потом. Рулет дома? Войти-то можно? —
Секретарша без церемоний задвинула пьянчужку вглубь коридора. — Николай
Александрович, прошу.
— Нету его. Вчера вечером был. И ночью был, бормотал
чего-то сам с собой. А утром захожу, он мне двадцать рублей обещал, а его нету.
Удрал, гад. И двадцатку не оставил.
По-хозяйски пройдясь по голому коридорчику, Валя кивнула на
дверь, украшенную изображением черепа и костей:
— Его контора?
Квартирная хозяйка подумала, похлопала глазами.
— Его.
— Мы зайдем? Нате пока, сходите в аптеку, поправьте
здоровье.
Валя не глядя сунула тетке сотенную бумажку. И хозяйку как
ветром сдуло, даже тапки не переобула.
— Ну что, поищем? — потерла ладони ушлая
Валентина, входя в комнату.
Поискали. Хорошо поискали. Николас сначала переживал: как
так, произвол, несанкционированное вторжение в чужое жилище, но когда девушки
ничего похожего на рукопись не нашли, присоединился к поискам.
По правде сказать, спрятать стопку бумаги в этой комнате
было особенно негде. Кровать отсутствовала, ее заменял полосатый замызганный
матрас (его, конечно, прощупали в первую очередь). Ну, стол, рассохшийся стул.
Несколько предметов одежды, беспорядочно сваленных в углу. Старые кроссовки.
Пустой шприц. Всё.
Ника простукал паркетины, стены, подергал плинтусы. Ничего.
Единственная странность — на подоконнике едва заметный след
подметки (судя по рельефному рисунку, спортивная обувь), будто кто-то стоял на
окне, причем лицом в комнату. Однако Рулет — парень высокий, у него и кроссовки
сорок четвертого размера, а след, как прикинул Николас, был максимум тридцать
восьмого. Очевидно, женский.
Не зная, куда еще заглянуть, Фандорин даже перегнулся через
подоконник, вспомнил, что герои романа «Белая гвардия» устроили тайник за
окошком.
Но и там ничего не было, только какие-то странные пятна на
штукатурке. Они вели снизу вверх и чуть пониже окна обрывались. Николас
потрогал пятно — что-то липкое. Брезгливо вытер палец платком.
В общем, визит к Рулету ничего не дал.
— Ну, шеф? — спросила Валя. — Где будем рыть
этого торчка? То есть, я хотела сказать: где нам искать этого наркомана?
— Милиция нашла бы его в два счета. И найдет, если сам
не объявится. — Ника взглянул на Сашу, увидел, как у той задрожали губы, и
быстро добавил. — Но не будем торопиться. Навестим Рулета снова. И, может
быть, даже не раз. Рано или поздно застанем. Так или иначе, у кого искать
первую половину рукописи, мы знаем. Проблема — вторая половина. Вы говорили,
отец ее куда-то спрятал? Но если он пришел в себя, то значит, может рассказать.
Он в состоянии говорить?
Девочка опустила глаза, кивнула.
— В чем же дело?
Молчание.
— Послушайте… — Фандорин начинал сердиться. —
Если вы хотите, чтобы я вам помог, не играйте со мной в молчанку!
Саша обреченно вздохнула.
— Едемте в больницу. Сами увидите. Пускай Марк
Донатович, я так не объясню… И не поверите вы… Поедете?
Почему я должен ехать в какую-то больницу, к какому-то
травмированному достоевсковеду, да еще какой-то Донатович на мою голову, задал
себе резонный вопрос Ника, уже предчувствуя, что судьба затаскивает его в
очередную мутную историю. Это ведь даже не работа с клиентом, просто попросила
странноватая девчонка, с явными психическими отклонениями!
Живешь себе в разумном, реальном мире, день да ночь — сутки
прочь, живешь так месяц, год и начисто забываешь, что совсем рядом, на
расстоянии одного удара сердца, существует другой мир — непредсказуемый,
опасный, фантастичный. Ведь не раз уже попадал в его цепкие лапы. В них только
угоди — не выберешься. А если и выберешься, то весь исцарапанный, едва живой.
Чего я переполошился, попробовал успокоить себя Фандорин.
Подумаешь — навестить в больнице раненого, помочь советом бедной девочке, да
такой славной, несовременной. Ангелы вон ей являются.
Но интуицию не обманешь. Знал Николас, уже тогда, в пустой
комнате пропавшего Рулета, когда ничего страшного еще не произошло, знал: один
шаг — и выпадешь из белого мира в черный, где придется существовать по совсем
иным законам. Так что винить магистру истории было некого.
Но и давать задний ход было поздно.
Границу, отделяющую реальный мир от фантастического, он уже
пересек, сам того не поняв и не заметив. Произошло это не сейчас, а в ту
секунду, когда под колеса его метрокэба упала худенькая девочка.
