– Что это? – спросила я, желая побыстрее отвлечься
от одолевавших меня мыслей.
– Это? С велика в детстве крайне неудачно упал.
– Невероятно, – сказала я.
– Невероятно, что упал? – усмехнулся он.
– Девять мужиков из десяти непременно придумали бы
героическую историю. А ты: с велосипеда упал.
– Просто я правдивый человек. Говорю как есть.
– Ты всегда следуешь этому похвальному правилу?
– А ты еще что-то хочешь спросить? – усмехнулся
он.
– Хочу. Но не буду, – усмехнулась я в ответ.
– Ну и зря.
Он наклонился, поцеловал меня и отправился на кухню. А я,
подумав, пошла в ванную.
Когда я появилась на кухне, Дима уже приготовил кофе. Я села
напротив, все еще испытывая смущение. Далась мне эта подворотня…
– Эй, – позвал Дима. – Я все понял, правда. Я
вообще на редкость толковый парень.
– А толковому парню не пора домой? – спросила я,
разозлившись, потому что заподозрила насмешку.
– Я намеревался остаться у тебя, – вытаращил он
глаза.
– До утра?
– На всю жизнь.
– В моей жизни и без тебя народу хватает, –
усмехнулась я.
Он молча поднялся, поставил пустую чашку в мойку, а я
решила, что он обиделся и хочет уйти, и подумала: возможно, это и правильно, то
есть, поступи он так, я бы точно не стала его останавливать. Но он подошел ко
мне сзади, наклонился к моему уху и тихо сказал:
– Не шути так, ладно?
Я почувствовала неприятный холодок от того, как он произнес
эти слова, и оттого, что он стоял за моей спиной. И тут же поняла, что именно
все это время мучило меня, не давая покоя: то, как Дима вел себя с того
мгновения, как мы оказались в подворотне, совершенно не соответствовало моему
представлению о добром, веселом парне, каковым я его искренне считала после
возвращения с родительской дачи. Он умел одним словом, одним взглядом заставить
человека подчиниться, и осознание этого неожиданно придало мне силы, а отнюдь
не страх.
– Юлька может вернуться в любой момент, – соврала
я, удовлетворенно отметив, что мой голос звучит спокойно и даже с намеком на
сожаление. – Я не хочу, чтобы она застала тебя здесь.
– Почему? – удивился он.
– Пришлось бы объяснять, с какой такой стати я нарушила
свои принципы и…
– Объяснять? – засмеялся он. – По-моему, это
не ее дело.
– А по-моему, наши с ней отношения тоже не твое дело.
– Вот как? О’кей. Скажи ей, что влюбилась. Кстати, ты
влюбилась?
Несколько мгновений я боролась с желанием сказать ему гадость,
но здравый смысл победил.
– Да, – кивнула я.
– Ну и… – Он улыбался, сложив руки на груди и наблюдая
за мной.
– Что?
– За этим должен последовать вопрос. Разве нет?
– Нет. Ты же правдивый человек, вдруг твой ответ
придется мне не по душе.
– Он тебе понравится, – засмеялся Дима, а я вновь
подумала: все, что происходит, далеко от моих представлений об этом человеке,
тех представлений, которые были еще несколько часов назад. И теперь даже его
имя, такое милое, мягкое, казалось мне чужим, придуманным и совершенно ему не
подходящим.
– Хорошо. Я ухожу, – неожиданно произнес он и
направился в спальню.
Я осталась ждать на кухне и, только когда он вернулся, уже
одетый, вместе с ним вышла в прихожую.
– Пока, – сказал он и легко коснулся губами моего
лба.
– Пока, – ответила я.
Он ушел, а я торопливо заперла за ним дверь и бестолково
заметалась по квартире. Как всегда, в таких случаях меня тянуло позвонить
Юльке, выговориться, облечь обуревавшие меня чувства в слова и самой наконец
понять их. Я схватила телефон, но тут же перевела взгляд на часы: половина
третьего. Страшное свинство будить ее посреди ночи. Я отбросила трубку и
вернулась на кухню. Допила кофе, отодвинула чашку, подперла щеку рукой и неожиданно
заревела. Я и самой себе не могла объяснить, отчего плачу так горько,
размазывая по лицу слезы, сморкаясь в бумажные салфетки и отбрасывая их в
сторону. Вид моей кухни, где плиточный пол покрылся желтыми комочками,
неожиданно вызвал у меня смех, после которого рыдать было просто глупо. Я
поднялась, собрала салфетки и выбросила их в мусорное ведро. Потом долго
умывалась холодной водой. Физиономия приобрела румянец, а покрасневшие глаза
вернули прежний блеск.
– Если он позвонит, – решила я, – пошлю его к
черту, – вот только очень я сомневалась, что Дима позвонит.
И почти в то же мгновение раздался звонок в дверь. Я
вздрогнула от неожиданности: кто мог явиться в такое время? На ум сразу же
пришла Юлька, и я бросилась в прихожую, но, уже взявшись за дверную ручку,
умерила пыл, посмотрела в «глазок» и ничего не увидела, кроме темноты.
«Наверное, лампочка в подъезде перегорела», – подумала я и спросила
громко:
– Юля, это ты?
– Это я, – ответил Дима.
Помедлив, я все-таки открыла дверь. Он стоял, привалившись
плечом к стене, улыбнулся, потом пожал плечами.
– Кажется, я тебя обидел, – вздохнул он. –
Хотя мне меньше всего на свете этого хотелось.
– Юлька не приехала, – сказала я первое, что
пришло в голову.
– Знаю, я все это время сидел во дворе.
– С какой стати?
– Понятия не имею. – Он вошел и запер за собой
дверь. – Ты что, плакала? – спросил он, приглядываясь ко мне.
– Ничего подобного.
– Уверена?
– Абсолютно.
– Тебе никто не говорил, что врать нехорошо?
– У меня предчувствие, что ты очень быстро вновь
окажешься во дворе.
– Не удивлюсь. Я уже понял: у тебя несносный характер.
– У тебя не лучше, – парировала я.
– Что ж, – развел он руками. – Придется
как-то приспосабливаться. – Он обнял меня и прижал к груди, целуя мои
волосы, а я подумала, что совсем не хочу, чтобы он уходил.
– Чем ты занимался во дворе? – вздохнула я.
