До квартиры Бата я добиралась троллейбусом, сограждане
смотрели на меня с недоумением, так что, проехав остановок пять, я была
вынуждена покинуть транспортное средство и немного посидеть на скамейке в чужом
дворе, чтобы прийти в себя. Потом я вдруг испугалась, что за мной следят и я
выведу своих преследователей прямиком к нужной квартире, и принялась
перескакивать с троллейбуса на троллейбус, меняя маршрут и приглядываясь к
окружающим. Через час стало ясно, что я либо свихнусь от подозрений, либо
попаду на глаза особо бдительному стражу закона, а это, с пистолетом в кармане,
совершенно ни к чему.
В конце концов я смогла успокоиться и через полчаса уже
звонила в дверь квартиры Бата. Открыл мне Вадим, посмотрел на меня так, как
обычно смотрят на пьяных, и, сообразив, что я пьяной быть не должна, спросил:
— Что случилось?
— Если не возражаешь, расскажу позднее. Как Саша?
— Спит. Есть хочешь? Я там кое-что приготовил… Мне пора
на работу. Ключи возьму с собой. Еще одни на шкафчике в кухне. Вернусь утром.
— Ты сразу уходишь?
— Мне только-только добраться, тебя ждал, не хотел
оставлять Сашку одного.
Мы простились кивком, и Вадим ушел. Я заглянула в кухню,
сунула нос в кастрюли, не испытывая ни малейшего желания есть. Потом
отправилась к Саше.
Он спал на диване, отвернувшись к стене. Левая рука,
перебинтованная до самого плеча, покоилась поверх клетчатого пледа. Я осторожно
села рядом и вздохнула. Лицо его было бледным, на висках проступили крохотные
капли пота. Я всхлипнула, торопливо отошла к окну и стала теребить занавеску.
— Как дела? — вдруг спросил он.
— Ты не спишь? — вздрогнула я.
— Сам не знаю, Подойди, сядь рядом.
Я вытерла глаза, придвинула кресло к дивану и забралась на
него с ногами. Мне было холодно, руки противно дрожали, я куталась в покрывало
и смотрела на Сашу.
— Рассказывай, — попросил он, и я рассказала.
— Да, он был классным подозреваемым, — выслушав
меня, заметил Саша. — Но Шохин убит, а это значит, что ты ошиблась. Есть
кто-то еще. Человек, укравший деньги и боящийся разоблачения до такой степени,
что готов убивать налево и направо, сколотив для этой цели бригаду из бывших
зеков.
— Точно. И еще этот человек очень близок к нам.
— К нам? — удивился Саша.
— К моей семье, к моей прежней жизни. Понимаешь?
— И ты думаешь, что это твой муж?
— Я думаю, с кем сейчас мой сын? Кто тот человек,
которого он зовет отцом? Кто это может быть, Саша?
— Кто-то из близких, кого он хорошо знал и кому
доверяет?
— Разве может быть по-другому?
— Не знаю, — ответил он, было заметно, что ему
тяжело говорить.
— Давай я тебя покормлю, — всполошилась я.
— Спасибо, лучше напои чаем.
Я бросилась в кухню, торопливо заглядывая в чужие ящики в
поисках сахара и чая, нашла поднос и наконец вернулась в комнату. Саша то ли
дремал, то ли лежал с закрытыми глазами. Я осторожно поставила поднос и села в
кресло.
— Готово? — открыл он глаза — Помоги мне
приподняться.
Я сунула ему за спину подушку, чтобы было удобнее, и стала
поить чаем. Руки у меня дрожали, и ложка противно билась о фарфоровую чашку.
— Тебе очень больно? — спросила я. Он покачал
головой:
— Мне не больно. Слабость. Полежу пару дней… Если что,
покажусь знакомому врачу, он из наших…
— Может, мне стоит к нему съездить?
— Ерунда. Я ж тебе сказал, от таких пустяков не
умирают. Выпей чаю и дай мне руку, пожалуйста. — Я положила руку ему на
грудь, он накрыл ее своей ладонью, а я заплакала, тихо и горько. — Мы его
найдем, — сказал Саша. — Верь мне.
— Верю, — прошептала я, размазывая слезы. —
Правда верю…
— Вот и хорошо. Ты просто здорово испугалась сегодня.
Обещай, что больше никуда не пойдешь одна.
Я допила уже остывший чай и, не глядя на Сашу, спросила:
— Тебе не помешает, если я лягу рядом?
— Нет, конечно, — улыбнулся он, я легла,
прижавшись к его плечу, а он обнял меня здоровой рукой. Я закрыла глаза и,
кажется, мгновенно уснула.
В комнате было темно, только на кухне горел свет, пробиваясь
сквозь приоткрытую дверь. На диване я лежала одна, заботливо укрытая пледом.
Бог знает, почему меня это так напугало.
— Саша! — крикнула я, вскакивая. Он показался в
комнате, шел, держась за стену, в дверях выпрямился и подмигнул мне. —
Господи, зачем ты встал? — с трудом переводя дыхание, сказала я.
— Встал я в туалет, причина уважительная, к тому же ты
совершенно напрасно считаешь, что имеешь дело с человеком при смерти. Я съел
все щи и доедаю картошку, так что тебе лучше присоединиться, иначе останешься
голодной.
— А который час?
— Почти три.
— Среди ночи есть картошку? — засмеялась я.
— Нто ж делать, если весь день я проспал. Так ты идешь?
Я пошла и даже смогла кое-что съесть, с огромным удовольствием глядя на Сашу. С
удовольствием, потому что на умирающего он в самом деле похож не был.
— У тебя глаза грустные, — заметила я.
— Сонные, — улыбнулся Саша.
— Нет, не сонные, а очень-очень грустные. Я давно это
заметила.
— У частного сыщика без денег, без клиентов и без
особого смысла в жизни должны быть грустные глаза. Разве нет?
— Извини, но ты совсем не похож на частного сыщика.
— Вот тебе раз, — засмеялся он — А на кого я
похож, по-твоему?
— На Александра Матросова, — съязвила я. Саша
выглядел очень неплохо для раненого, и теперь я начала злиться, что не так
давно рыдала на его груди и даже забралась к нему в постель. — У тебя
такой вид, точно ты каждую минуту готов закрыть грудью какую-нибудь амбразуру.
— Да? — Он вроде бы удивился. — На самом деле
я терпеть не могу подвиги. У меня к ним стойкое отвращение. — Он посмотрел
внимательно и добавил:
— Я подумал… как бы это сказать… если человек тебе стал
почему-то дорог, зачем стыдиться этого?
Я подняла брови, демонстрируя удивление.
— Ты обо мне?
