Вася совершенно обалдел от такой реакции, хотя и до той поры
особо шустрым не выглядел, похлопал ресницами, погладил мое плечо и задал
совершенно идиотский вопрос:
— Это кто?
— Кто? — озадачилась я и мы дружно взглянули на
парня. Я подползла к нему и стянула с поверженного врага шапку, то есть не
совсем стянула, для этого пришлось бы приподнять его голову, а прикасаться к
нему мне не хотелось. Точнее будет сказать, я заглянула под маску и увидела
парня с «Хонды». Признаться, я даже не особо удивилась, хотя удивляться было
чему: меня вознамерился убить человек, которого я трижды в своей жизни случайно
встретила. Однако я уже успела записать его в злодеи и оттого только
чертыхнулась, а потом началось такое, что у меня вовсе не осталось времени
размышлять и анализировать. Сначала мы услышали шорох и я собралась заорать на
сей раз не дожидаясь, когда мне на шею накинут удавку, у меня теперь на всю
оставшуюся жизнь стойкая реакция на все подозрительные шорохи, а шорохи все, в
принципе, подозрительные; итак, я собралась орать, а Вася приподнялся, но тут
же осел, а затем и рухнул вследствие того, что на голову ему обрушился
здоровенный кулак. Кулак был не сам по себе, хотя и это в тот момент меня вряд
ли бы удивило, он принадлежал Севрюгину, каковой и предстал моим очам лишь
только я смогла повернуть голову. В тот же миг я отчаянно заголосила, потому
что знать не знала, что меня ожидает.
— Замолкни, — прорычал Севрюгин и здоровенной
лапищей зажал мне рот, но так как лапища была прямо-таки невероятной ширины,
вместе со ртом досталось и носу, доступ воздуха прекратился и я начала
отбиваться, даже попыталась укусить обидчика. — Да замолкни ты, — в
сердцах повторил он, но руку не опустил и сопротивления я не прекратила.
Вдруг он ни с того ни с сего повалился на меня, отяжелев и
обмякнув, а я получила возможность орать, потому что руку он убрал и я не
преминула этим воспользоваться. Если бы Севрюгин рухнул на меня, то непременно
раздавил бы, или нанес серьезные увечья. К счастью он тюкнулся носом неподалеку
от моего плеча, так что я осталась жива, хоть и чувствовала себя хуже некуда, а
когда увидела Стаса, замершего надо мной с самым разнесчастным видом и с
пистолетом в руках, решила: все, хватит, зажмурилась и категорически
отказывалась приходить в сознание, хотя Стас сумел извлечь меня из-под
Севрюгина, поднял на руки, покрывая поцелуями мое прекрасное лицо и умоляя
вернуться к нему, то есть вернуться душой в мое многострадальное тело.
По этой причине он совершенно обезумел и бросился в кухню,
разумеется все еще со мной на руках и для начала задел косяк моей левой ногой,
потом едва не досталось моей голове, но я ее вовремя втянула ее в плечи и мы
благополучно внедрились в кухню.
Стас положил меня в кресло, я только-только надумала
вздохнуть с облегчением, как этот ненормальный взял да и вылил на меня стакан
воды. Все-таки мужчины сумасшедшие, хоть бы подумал, как я буду выглядеть…
Впрочем, ожидать от такого типа, что он будет думать… Бог знает, до чего он мог
бы еще дойти, оттого я поторопилась очнуться, открыла глаза и сказала:
— Немедленно дай зеркало.
Он выскочил из кухни и принялся бестолково метаться в холле,
в конце концов снял со стены зеркало и приволок мне. У меня даже не было сил
обозвать его идиотом, хоть он того и заслуживал. Я посмотрела в зеркало… лицо
испуганное, но было в нем что-то эротичное… Несмотря на старания Стаса, тушь не
подвела, выглядела образцово, потраченных на нее денег не жалко, но шея… лучше
бы мне ее не видеть.
— Это ужасно, — пискнула я.
— Солнышко, — взвыл Стас и от избытка энтузиазма
выронил зеркало, оно грохнулось на пол, но не разбилось, что я поспешила
приравнять к чуду. — Ты жива, — радостно вопил он, заключая меня в
объятия.
— Как-то странно ты реагируешь, — проворчала
я. — И что за жизнь с такой шеей.
— Маня, я сроду не видел ничего прекраснее.
— Ты сумасшедший, — вынесла я вердикт, но ему было
на это наплевать, он бухнулся передо мной на колени, попав одной ногой в
зеркало, и оно под его тушей треснуло. Идиоту и то не надо объяснять, какая это
скверная примета. Меня даже в жар бросило. — Сумасшедший дом, —
сказала я.
— Я тебя люблю, — заявил он в ответ. — Я это
только что понял. Я тебя люблю и хочу жить с тобой долго и счастливо и умереть
в один день.
— Это нечестно, — вздохнула я. — Пользоваться
моей беззащитностью… И я не планирую умирать, по крайней мере, в ближайшее
время.
— Маня, мы умрем не скоро, главное чтобы быть вместе,
потому что я совершенно не мыслю жизни без тебя. Ответь немедленно, ты меня
любишь?
— Я себя плохо чувствую. Посмотри на мою шею, мне
тяжело говорить.
— Тогда кивни в знак согласия. Один твой кивок и судьба
моя решится. А если нет, я завтра уезжаю на Кавказ.
— Хорошо быть двухметровым придурком с пудовыми
кулаками, — порадовалась я чужому везению. — Можно вдоволь
насмехаться над людьми, зная, что не получишь по физиономии.
— Это меня с перепугу разбирает, — признался Стас
и уткнулся лицом в мои колени. — Маня, солнышко мое, знала бы ты как я
испугался.
— Я тоже, — кивнула я и заревела, скорее от обиды,
потому что Стас хоть и валял дурака по обыкновению, но девушке всегда приятно
слышать добрые слова и я почти поверила. — Ты меня не любишь, —
пискнула я.
— Люблю.
— Ты болтун и бабник.
— В прошлом.
— Врешь…
В разгар полемики вдруг кто-то кашлянул, мы дружно повернулись
и увидели спутника Севрюгина Богдана Семеновича. Он стыдливо прикрыл
здоровенный синяк в районе правого глаза и со свойственной ему деликатностью
спросил:
— Простите, я не помешал?
— Убить бы тебя, — ответил Стас. — Она почти
сказала «да».
При слове «убить» тот поперхнулся, а я рявкнула:
— Что происходит? — Вопрос поначалу относился к
неожиданному появлению адвоката, но тут я вспомнила о недавних событиях и
охнула:
— Да меня же чуть не задушили.
— Точно, — согласился Стас, вскочил и кинулся вон
из кухни, а Боня бросился к нему на грудь (со стороны это выглядело именно
так), бросился и завопил:
— Станислав Геннадьевич, прежде чем вы совершите
непоправимое, я хочу сделать заявление. Я и мой клиент пришли сюда с целью
оказать всяческое содействие, беспокоясь за жизнь и здоровье Марьи Анатольевны.
Куда вы так спешите, молодой человек? — совсем другим тоном спросил он.
