Так продолжалось несколько дней, пока я не нашел у себя в кармане пятьдесят копеек. Откуда они там взялись, я никак не мог понять. Все деньги в нашем доме были известны до копейки. Тетя Катя страшно боялась что-то потерять и чего-то недосчитаться.
И тем не менее, в кармане моих голубых индийских джинсов лежал настоящий полномасштабный полтинник.
Я задумчиво вывел велосипед на дорогу и поехал в центр.
Мне хотелось сделать что-то такое, что я никогда в жизни не смог бы сделать в Москве, дома. Как-то испытать себя.
Подъехав к центру, я вдруг увидел то, на что раньше не обращал внимания – табачный ларек.
В ларьке я решил купить что-нибудь полезное – расческу или колоду игральных карт. Но как назло, ничего похожего не было. Были только трубки по два сорок и пачки махорки.
Тогда я сунул внутрь свой полтинник и сказал уверенным голосом (как делал когда-то мой друг Колупаев):
– «Яву»! Для папы! Он болеет...
А потом помчался на велосипеде обратно домой.
Но Витька курить наотрез отказался.
– Я боюся! – честно сказал он.
И я в сердцах выбросил целую пачку в кусты.
* * *
Со станции вдруг приплелся папа с огромной сумкой, набитой разной едой. Его никто не ждал, и все очень удивились. Тетя Катя охала, хлопотала, а папа, совершенно не обращая на меня внимания, играл с Мишкой.
Тетя Катя зажгла свет, и наш сырой деревенский дом вдруг наполнился чем-то таким, чего в нем я раньше не замечал. То ли теплом, то ли домашним запахом.
Когда вы включаете свет во время дождя – вы всегда это чувствуете: как будто кто-то ходит между живыми людьми. В тот вечер я тоже это почувствовал. Я попытался рассказать папе про фильм, но он только сказал:
– Я не смотрел.
Потом мы что-то ели, потом папа стал волноваться, посматривать на часы, он ждал маму, потом стало темно, а потом папа заснул.
Мы смотрели, как он спит, и не знали, что делать.
* * *
А поздно вечером маму ограбили, когда она шла с электрички.
Сзади на нее напал какой-то дядька, повалил в канаву, отнял сумку и убежал.
В сумке были деньги, как ни странно, целая зарплата.
Впервые я видел, как мама горько и безутешно плачет. Я подошел, обнял ее, но она вырвалась и закричала на папу:
– Ну почему, почему ты меня не встретил? Я же тебе говорила!
А папа сидел и глупо улыбался. Мне сначала захотелось его стукнуть, но потом я посмотрел, как он странно улыбается, и мне его стало жалко.
Папа был совершенно подавлен всем происходящим.
Мама была в шоке, она еще не оправилась от страха, сидела и молча глядела в окно.
Папа заставлял ее пить чай, но она отказывалась:
– Не хочу. Я же просила тебя меня встретить! Разве нет?
– Да! – покорно говорил папа. – Но я заснул.
– Ты заснул, а на меня напали! – говорила мама, и опять начинала плакать, а тетя Катя плакала вместе с ней и зачем-то беспрерывно мыла пол.
– Кать, перестань! – говорила мама. – Зачем ты это делаешь в час ночи?
– Марина, я не могу... Я хоть пол помою. А то сейчас милиция приедет. А у нас грязно.
Мама начинала хохотать, а потом опять плакать.
Успокоилась мама ровно в тот момент, когда к нам приехала милиция: двое плотных мужчин в обычной одежде. Она сразу стала на них ругаться.
– Вы сейчас где были? Выпивали, наверное? – ругалась она на милицию. – А на меня напали, между прочим, в двух шагах от станции! Где ваш пост? Где ваш пост, я спрашиваю? Почему вы не дежурите в ночное время? Или вы возле пьяного магазина дежурите?
– Вы не ругайтесь, гражданочка, – спокойно оправдывался один из милиционеров. – Сейчас дознание будем производить. Потом соберем улики. Потом ловить начнем гада. Вот так вот. И все путем.
– Каким путем? – горько смеялась мама. – Тут на людей нападают в двух шагах от станции, а у вас все путем.
Милиционер записал мамино имя, отчество, фамилию, где работает, сколько лет, а потом начал производить дознание.
– Злодея запомнили? – тихо спросил один.
– Да ничего я не запомнила! – расстроенно сказала мама. – Налетел сзади, повалил, душить начал, потом вырвал сумку и убежал. Как я его запомню в темноте?
– Обидно! – сказал другой. – Значит, душить начал? А больше ничего?
– В каком смысле? – обиделась мама.
– Ну... никакого вреда он вам не нанес?
– Вы мне дело не шейте, – сказала мама. – Нет, он мне больше вреда, слава богу, не нанес, хотя и мог бы, – она посмотрела в сторону папы. – Но не нанес. Ему деньги были нужны. Наверное.
Повисла некоторая пауза, после чего один из дознавателей спросил:
– А одет был хоть во что?
– В рубашку и брюки, – устало сказала мама. – Больше ничего не помню. Убежал в сторону поселка.
– Ну ладно, гражданочка, – сказал один из милиционеров и поднялся с места. – Давайте проедем, посмотрим.
– А это очень нужно? – спросила мама. – А то у меня дети вон не спят.
– Ну... если заявление будете писать, тогда да, – сказал другой.
Мама беспомощно посмотрела на папу, и он кивнул.
Милицейская машина увезла их к станции, а я вышел на улицу.
Во всем поселке горел свет только в нашем доме.
* * *
Я поднялся на второй этаж. Тетя Катя по-прежнему мыла пол на первом.
Мишка не спал. Он стоял и внимательно смотрел на меня.
Тогда я стал показывать ему рожи. Я показывал ему милиционеров, папу, грабителя.
Я показывал ему Витьку и Раю, я показывал ему себя, я ему вообще показывал все. Все на свете.
Тень – моя тень от лампы – прыгала на стене. Все казалось каким-то нереальным: ночь, то, что Мишка не спит, то, что маму ограбили, и то, что за окном шумит наш, хотя и государственный, сад.
Мишка, мой брат, смотрел на меня по-прежнему внимательно, словно хотел спросить: что случилось-то?
– Маму ограбили, – сказал я. – Понимаешь?
И он кивнул.
– Но ты не бойся, – сказал я. – Я с тобой. Я – гений дзюдо.
ДЕТСКИЙ ПАРК
В детском парке Павлика Морозова всегда царила приподнятая, но немного мрачная атмосфера.
Здесь всегда было идеально чисто, ходили дворники в фартуках с метлами и поливальными шлангами. Здесь проходили торжественные пионерские линейки. А также забеги детской игры «Веселые старты».
