— Я… видите ли… если честно…
— Вы не журналистка, — кивнул
Владимир Федорович.. — Это я понял сразу. Так что же все-таки вас привело
ко мне?
— Фраза, которую я прочитала, когда
заглянула на ваш сайт. «Я смотрю на тебя. Я тебя вижу».
Брови его чуть приподнялись.
— И что дальше?
— Вы не могли бы сказать, откуда эта
фраза?
— Так сразу и не вспомню. Какой-то
библейский текст, кажется, пророчество Иеремии. С моей точки зрения, она как
нельзя лучше передает мою мысль. Бог есть. И он смотрит на нас. От него не
скроется даже малейшее движение наших душ.
— Бог? — переспросила я, глядя в его
глаза. — Или Азазель?
Теперь он нахмурился.
— Азазель — ангел, восставший против
бога? Честно говоря, когда понадобилось придумать название для салона… я счел
это имя наиболее подходящим. Красиво и мало кому известно, кто он на самом
деде.
— А вы знаете? — осторожно спросила
я. Он замолчал и с полминуты разглядывал меня.
— Вы ведь спрашиваете не просто так. И вы
не похожи на сумасшедшую. Так что у вас произошло?
— Мы получили письма по электронной
почте…
— Мы? — тут же перебил Владимир
Федорович.
— Мы. Я и еще две женщины, которые
работали со мной в одном отделе. «Я на тебя смотрю. Я тебя вижу». И подпись:
«Азазель». На следующий день одна из женщин погибла, упала с лестницы прямо в
офисе. Вторая разбилась на машине еще через день.
— И вы считаете, что я каким-то образом…
— Я надеялась, вдруг вы сможете мне
помочь, — с грустью улыбнулась я.
— А вам не приходило в голову, что это
всего лишь совпадения?
— Их гибель? Допустим. Только кому
понадобилось писать эти письма?
— Возможно, у вас есть враги, о которых
вы даже не подозреваете, — пожал он плечами, я в ответ кивнула. «Возможно,
и есть. Глупо было приходить сюда. На что я в самом деле надеялась? Хорошо, что
он хоть выслушал меня, а не выгнал сразу, приняв за сумасшедшую». — А вы…
вы пробовали обратиться в милицию? — вдруг спросил он, вроде бы слегка
стыдясь своего вопроса.
— Да, конечно. — Теперь я уже
жалела, что не ушла пять минут назад, я трачу его и свое время. Что, если мне
отпущено его очень мало? День? Несколько часов?
— Они решили, что ваши догадки… — Он
смутился.
— Они не назвали меня сумасшедшей. Один
молодой человек даже вызвался помогать. Он подозревает, что некто в нашем
отделе, желая занять место начальника, освобождается от конкурентов, запугивая
их.
— Что ж, это более правдоподобно… хотя…
Послушайте, вы ведь тоже получили письмо, вы…
— По сценарию я должна скончаться со дня
на день, то есть по-настоящему еще вчера, но на этот раз он почему-то медлит.
— Кто? Убийца?
— Азазель. Вы в него верите? Как,
по-вашему, он существует?
— Я верю в то, что очень многое вокруг
нас мы еще не успели познать. Есть вещи необъяснимые, мистические. А как их
назвать… Вот что, расскажите мне все подробно с того момента, когда все это
началось, Знаете, у меня странное чувство. Я вдруг понял сейчас, что ждал вас.
Известия, которое вы принесете. Я понимаю, как странно это звучит, но иногда
движения души невозможно выразить словами.
Я не очень верила, что мой подробный рассказ
так уж необходим. Возможно, человек просто желает удовлетворить свое
любопытство. Впрочем, я могу быть не права, и он искренне хочет помочь. В любом
случае я ничего не теряю. Мою историю он слушал очень внимательно, с интересом,
я наблюдала за его лицом, за сменой выражения: от настороженно внимательного до
растерянного.
— Если вы правы… — когда я замолчала,
начал он и вновь смутился. Ему не хотелось обижать меня, но и в духа пустыни
поверить трудно, хотя он и был экстрасенсом и считал, что вокруг много
непознанного. А я сама верю? Неужели верю? — Вы убеждены, что о вашей
истории, я имею в виду гибель девочки, никто не знает?
— Мама уничтожила все фотографии. Вряд ли
она кому-то рассказывала об этом случае. За исключением психолога, конечно. Но
та женщина умерла. А ее бумаги, если верить дочери, сгорели.
— Психолога? — Он еще больше
нахмурился. — Знаете, это напомнило мне одну историю, она произошла
несколько лет назад. Если бы я не был уверен, что… — Я так и не узнала, что он
собирался сказать. В дверь позвонили. — Извините, — поднимаясь,
бросил Владимир Федорович. — Это, наверное, сантехник. У меня кран в
ванной течет. Одну минуту.
Он ушел, плотно прикрыв за собой дверь
кабинета. А я, оказавшись одна, начала разглядывать корешки книг, стоящих в
книжном шкафу напротив. Книги были старинные, в дорогих переплетах. Я сидела,
сложив руки на коленях, и вдруг почувствовала беспокойство, которое очень
быстро переросло в страх. За спиной кто-то был. Я знала, что это невозможно,
раз я сижу спиной к стене, кресло придвинуто к ней почти вплотную. «Там кто-то
есть», — подумала я, боясь повернуть голову. Я едва сдержалась, чтобы не
позвать на помощь. Сжала пальцы до ломоты в суставах, зажмурилась, боясь
шевельнуться. «Почему он так долго не возвращается? Это только кажется. Для
тех, кто ждет, время всегда тянется медленно». На самом деле прошло минут пять,
максимум семь. Это для меня время растянулось на полчаса, я жду, исходя дрожью
от страха. Я могу выйти из комнаты и позвать Горбовского. Скажу, что у меня нет
времени ждать. Да, именно так, мне позвонили, у меня срочное дело. Господи,
какая тишина в квартире. Почему я не слышу голосов? Они же должны
разговаривать. Ни звука голосов, ни шороха… Только слабый звук улицы доносится
из-за окна. Я перевела взгляд на часы, стрелка двигалась чересчур медленно.
Встать и уйти. Просто уйти без всяких объяснений. Я смотрела на дверь и начала
шептать:
— Открывайся, открывайся… пусть он
войдет.
