Очнулся я на полу у двери. Тело болело, будто меня лупили по чем попало ногами. Кое-что болело особенно сильно, к примеру, голова. В горле першило, но не от простуды; насморка как не бывало, зато вся физиономия — мокрая. Сердце колотилось, я сначала даже не понял, что это меня так толкает в грудь и почему тяжело дышать. «Чего это со мной?» — подумал я, тупо разглядывая пустую комнату, но тут же всё вспомнил. То есть не всё, а так, кое-что. Воспоминание о феерическом вирте никуда не делось, однако восстановить последовательность действий я не смог. Такое, знаете, чувство, будто вы посмотрели реал-видео, а потом сцены налезли одна на другую, и получилась каша. Не разберёшь, где кто и почему. Так я и не смог прокрутить в памяти, что со мной в дриме Далила вытворяла. Или я с ней? Сложно сказать. А вот что я запомнил чётко, так это мои размышления о мозге Далилы и Системе. Я порылся в памяти и обнаружил, что знаю теперь, как управляться с консолью, и смогу, если понадобится, разобраться с потоком отладки. Не так лихо, как тогда, когда мой мозг был соединён с мозгом Далилы, но хоть как-то. Всё ж лучше, чем никак. И, что ещё лучше, — в реале у меня получилось представить в общих чертах, как выглядят два мозга, объединённые Системой в одно целое. При случае это могло пригодиться. Но сначала консоль. Я поднялся, кряхтя, потянулся, собирался сесть за стол, но вспомнил — Штуцер! Его по-прежнему не было видно. Далила хвалилась, что вычла его из слоя. «Посмотрим, — подумал я, — получится ли теперь его вернуть. Если смогу, значит, кое-какие знания у Далилы я спёр. Велик ли шерсти клок?»
Оконный интерфейс консоли штука несложная, если знаешь, как с ним работать. Сам ищет нужную часть кода, сам выводит в область просмотра нужные параметры, от дриммастера требуется только твёрдо знать, чего он хочет. Я быстро нашёл полный айди чипа Штуцера, отыскал по нему область данных и пул портов его чипа, посчитал вычеты отдельно для слоя инфо и слоя отладки, нашёл их в Сети и забил нулями. И поспешно закрыл консоль. Честно говоря, боялся, что ничего не выйдет и бедный Штуц до конца своих дней будет человеком-невидимкой.
— Фу-у, слава рыбьим яйцам, — выдохнул я, когда увидел своего чипанутого соседа. Тот всё ещё валялся в отрыве и, ясен герц, ничего не заметил. Я мог разбудить его, достаточно просто вычистить из Сети ту дрянь, которую заливали ему в чип, но возиться не хотелось.
— Надо вернуться к Нике, — напомнил я себе, но и шагу к двери не сделал, пришла в голову новая мысль. Далила, когда я перекрыл фильтры, должна была очнуться там у них в комнате. Что она сделала, когда пришла в себя после наших с ней выкрутасов? Что сказала Нике? О чём вообще она думает, после того, как разъединились наши мозги? Если не выключила дримодем, я мог бы найти её там. Очень осторожно, через консоль.
Я обнаружил вдруг, что непроизвольно открыл окно отладчика, добрался до фильтров слоя инфо и успел даже выделить нужный поток данных. Далила не выключила дримодем.
— До фига инфы, на лету не разобрать, — пробормотал я с досадой. — Координаты у неё… Ага, она у себя в комнате. Видео раскодить и думать нечего, но хотя бы аудио… Нет. Слишком плотно, тоже не успеть. Найти бы в Сети декодер! Без декодера… Минутку!
Я понимаю, о чём вы подумали. Затупил я конкретно, хоть и не был уже полным нубом в дримхаке. Декодер у меня был, да ещё какой. И прямо под руками. Вернее, под черепушкой. Речевые центры мозга куда круче любой сетевой шняги, поверьте мне, я знаю, что говорю. Всего-то и надо было — повесить хомут на фильтры и снимать через него копию потока. Далила ничего не заметит, если не лезть в слой отладки.
— Это ж как два байта переслать! — сообщил я Штуцеру, но тот не отреагировал. Сопел в стол и в чип не дул.
Я улёгся на кровать, чтобы не снесло с копыт, когда в мозг пойдёт инфо. Поразмыслив, решил пустить в мозг полный инфопоток, а не только аудио, — чего мелочиться. В два клика сваял хомут и прицепил его к фильтрам Далилы.
— …так кричала! — возбуждённо говорила Ника. — Я уже хотела выключить эту штуку. Лилька, ты так орала… Как… Как не знаю кто. Как кошка. И если бы только орала! Голову запрокидывала, хрипела, рычала даже. А потом ка-ак выгнулась, да как начнёшь дёргаться, и давай покрывало шкарябать! Я думала: или ногти переломаешь, или тряпку эту раздерёшь в клочки. Лилька, что это с тобой там делали?
— О-о! Чего только мы с ним ни делали, — довольно мурлыкнул низкий женский голос. Я не сразу узнал Далилу. Вот, значит, каким ей кажется собственный голос: глуше и ниже, чем на самом деле. И почему Ника называет её Лилькой?
— С кем? — сухо осведомилась Ника.
Я закрыл глаза, чтобы лучше видеть. Далила лежала у себя на кровати и смотрела в потолок, но когда услышала вопрос, повернула голову. Потолок метнулся в сторону, в поле зрения оказалась Ника Нэйм: лицо настороженное, глаза круглые. Руки к груди прижаты. Мне показалось, я лежу там, на кровати Далилы, а Ника стоит рядом. И она спрашивает меня… Нет, не меня, конечно. Странное ощущение — словно вас запихнули в живую тряпичную куклу. И вынуждают двигаться вместе с ней, смотреть на мир сквозь прорези её глаз и слышать то, что она слышит, но при этом вы не можете заставить куклу говорить или молчать. «А неплохо бы. Если она выложит Нике, что было между нами…» — подумал я мельком.
— Не знаю, как в реале, а в вирте он ничего, — сладенько пропела Далила, не отвечая на вопрос. Перед глазами её снова был потолок. Мне показалось, что я потягиваюсь и закидываю руки за голову, даже ладони почувствовал затылком. Странное ощущение — будто у меня не одна пара рук, а две.
— Кто он? — спросила Ника. Матрац подо мной прогнулся. Далила чуть повернула голову, я увидел Нику, присевшую на краешек кровати, и ощутил тёплую округлость её бедра. Думал, Далила отодвинется. Нет, не отодвинулась. Я видел вырез халата Ники, мне чудился её запах. Впрочем, не чудился. Весь инфопоток Далилы лился в мой мозг, я чуял то же, что должна была чуять она.
— Зачем это тебе? — игривым тоном поинтересовалась Далила и, не дожидаясь ответа, продолжила с горечью в голосе:
— Все они одинаковы, и он такой же, как все. Не мы играем в куклы, а они. Поиграет — бросит. А если не бросит, так запрёт от чужих глаз подальше и затрёт до дыр. Спрашиваешь, кто он? Какая разница? Этому вообще не я была нужна, а одна видимость. Выдумал себе куклу для самоублажения, потом от большого ума в неё влюбился. Каков, а? Вот нисколечко его не жалко. Жаль только, он из Сети вышел, как-то получилось у него вывернуться, но он вернётся. Не вернётся — чёрт с ним, кое-что я от него уже получила. Будут и другие, я знаю. Но теперь я кукловод, а куклы — они.
Говорила она горячо, даже присела на кровати, согнув ноги в коленях и обхватив их левой рукой. Говорю вам, ничего более странного я раньше не испытывал. Мне казалось, что и ног у меня теперь две пары, причём вторую, афрокожую пару ног я обхватил рукой. Прибавьте к этому, что в пылу разговора ладонь Далилы легла на колено Нике, и вы получите полное представление о том, что я тогда чувствовал.
— Я поняла, о ком ты, — грустно проговорила Ника Нэйм, глядя в сторону. Она наклонила голову, словно собиралась задать кому-то каверзный вопрос, но обычного лукавства на лице её не было. Мне захотелось погладить её по голове, но вовсе не из жалости, как вы, может быть, подумали.
