Когда я вспомнил о Нике, у меня мелькнула одна идейка, но я решил заняться этим позже. Вздохнул, подумал, что насморк подхватил конкретный, а всё из-за собственных снежных фантазий. В реале было жарко, в вирте — холодно. Вот и взбесились рецепторы. Теперь у меня с рецепторами проблемы. Не чую ни фига, нос как цементом забило. Это плохо, запахи теперь для меня…
Стоп, остановил я себя. Теперь самое важное. В дриме мне казалось, что от фантома странно пахнет, и я догадался, в чём дело. Что я понял? Цепочка связалась такая: запах, рецепторы обоняния, нервные окончания идут прямо в мозг, минуя таламус, то есть мимо фильтра. Далее. Во сне я вспомнил, что слой отладки льётся напрямую в мозг, точно так же, как запахи. Сеть — эффекторное продолжение мозга. Те же рецепторы. Какие ещё органы чувств воткнуты мимо таламуса? Нет таких. Только обоняние. Стало быть, отладочная инфа из Сети попадает туда же, куда и запахи. В ту же зону мозга. Почему? Это я тоже во сне понял. У слова «чутьё» есть ещё одно значение — интуиция. Годмод! Но это ещё не всё. Эти выводы я и во сне сделал. А вот ещё один, пожалуйста: не было у фантома никакого запаха, я чуял не запах, а попытку взлома. Пока моё сознание было занято разговором с фантомом, Система пыталась хакнуть мозг. Я даже успел различить составляющие части кода. И запомнить. Если она попробует ещё раз… Но она почему-то перестала пробовать. Почему?
Мне стало страшно. Опять она лезет? Я что, ещё сплю? Нет, так нельзя, так и до шизофрении можно доразмышляться. Шизофрения — это что? Я припомнил, что такое шизофрения, попутно из глубин памяти всплыли какие-то обрывки, подхваченные в Сети бессознательно: «вялотекущая шизофрения», «шиза косит наши ряды» и «стою на асфальте я в лыжи обутый, то ль лыжи не едут, то ль я шизанутый». Последействие, как и было сказано. Но о нём потом.
— О дёб потоб, — гнусаво сказал я вслух.
— Чего? — переспросил Штуцер.
— Дичево, — ответил я. — Задибайся.
«Воспаление слизистой оболочки, — подумал я, пытаясь продышаться. — Соплей полон нос, какая уж тут интуиция. Надо заскочить к Нике, у неё в комнате полно всякой фигни, целая аптека. Позвольте, как эта хрень называется, которая мне нужна? Что-то из альфа-адреномиметиков и антиконгестантов. Тетризолина гидрохрорид, к примеру. Чтоб я сдох, если смогу сказать такое с забитым носом. И без того язык сломаешь. Умники, блин, слов напридумывали. Хорошо, что вспомнил, мне нынче чутьё не помешает. Прямо сейчас и пойду к Нике, она сама говорила, заходи, мол, если нужно».
И тут идейка, мелькнувшая у меня в голове вторым планом, оформилась окончательно.
— Дика! — выкрикнул я, вскочил и бросился к двери. Придумал, как определить точно, закончился ли дрим.
Герц его знает, чего я так торопился. Думаю, сразу по нескольким причинам: во-первых, нужно было срочно понять, сплю я или уже проснулся, во-вторых, раздражал насморк, как-то я привык уже принюхиваться, а с забитым носом это плохо получается даже во сне, и в-третьих, просто хотелось увидеть Нику. Даже не могу сказать, почему. Короче, не терпелось мне, поэтому ломился по лестнице на девятнадцатый этаж, не разбирая дороги, и не заметил Лао. Чуть с ног его не сшиб.
— Полегче, Эндрю, — сказал он с обычной своей потусторонней высокомерностью, отстранил меня рукой и поднял коробку с дримодемом, которую выронил от толчка. Лао парень крепкий, если он вас отстраняет, приходится отстраниться. Как ни спешил я, но, увидев дримодем, спросил:
— Ты тоже подписался?
Лао соображает быстро, хоть он и флегматик по натуре; сразу понял, о чём речь. Видать, и сам как раз размышлял на эту тему.
— Да, я подписал договор. Ты знаешь, Эндрю, я против чип-модификации и никогда бы на неё не согласился. Позволяя миру грубо вторгаться в моё «я», я совершаю преступление против себя самого. Чип бьёт моё «я» вдребезги, оглушает и ослепляет. Если мы примем постулат, что я — это мир, получится, что модификация сворачивает мир в кокон и постепенно уничтожает его. Я этого не допущу.
— Хорошо-хорошо, — сказал я, пытаясь обойти стороной этого мудреца. Есть у Лао мерзкая привычка: насядет со своими рассуждениями как раз в такой момент, когда вам невтерпёж, и никак от него не отбиться.
— Нет, ты дослушай, — сказал он, сгрёб меня ручищей за шиворот и толкнул в угол. — Я не могу допустить, чтобы мой мир погиб от грубого вмешательства иллюзорной реальности. Чип ставит нас в неравные условия, — меня и виртуальную реальность. Она может управлять мною, но я не могу управлять ею. Дримодем это неравенство устраняет. Я могу изменить её.
— Да-да, я здаю. Я уже пробовал, — сказал я, пытаясь протиснуться между Лао и стеной.
— Вот это меня и беспокоит, — проговорил он и снова толкнул меня в угол. — Ты уже пробовал. И не только ты. Многие сейчас будут пробовать изменить её в соответствии с собственными представлениями о добре и зле. Особенно будут стараться те, которые считают, что сами они по ту сторону добра и зла. Этого я не могу допустить ни в коем случае.
— Ду и ладдо. Пусти, бде дуждо…
— Дослушай же! — Он толкнул меня в грудь. Я знал, ничего личного у него и в мыслях не было, но решил, — дам-таки ему в рыло, если пнёт ещё раз. Он не унимался:
— Мир — это моё представление о мире, вы пробуете менять моё представление, значит, посягаете на меня.
— Это отдаёт солипсизбоб, — брякнул я. Сам не знаю, откуда взял такое словечко. На Лао оно подействовало сильнее, чем плюха, которой я собирался его наградить. Он отшатнулся, вытаращил на меня зенки и забормотал:
— Вот… Я так и знал… Ты был там, он взломал твой мозг. Это в точности его слова. Отдаёт солипсизмом. Когда он успел? Ведь час назад только… Пока я здесь, он и её тоже!
Положение переменилось. Теперь Лао пробовал смыться, а я его держал.
— Кто взлобал? — спрашивал я, пытаясь затолкать этого увальня в угол. — Её это кого? Что ты здаешь? Говори!
— Бенито, — ответил, вырываясь, Лао. От потусторонности не осталось и следа, зацепил-таки я флегматика за живое. Он говорил возбуждённо:
— С час назад я его встретил. Он тащил к себе модем. Тебя взломал и к ней полезет. Остальные — тоже, но он опаснее. Я должен…
Наконец он вырвался. Лао крепкий парень, если он хочет отстраниться, помешать ему сложно. Я крикнул ему вслед:
— Кого оди все пробуют хакдуть? Кто ода?
— Сам подумай, — бросил он через плечо и скрылся за дверью.
Конечно, я понял о ком речь. Представил себе кукольное личико Далилы и ревущую на скамьях амфитеатра толпу. Конечно, они попробуют хакнуть её мозг. Лао прав. Мне захотелось тут же вернуться в дрим. Хоть мечта и потускнела изрядно, надо уберечь её и от тупых ублюдков, и от умников. По ту они сторону или нет — без разницы.
Но я не вернулся в комнату. Согласитесь, надо же было сначала удостовериться, что я не в дриме, перед тем, как попытаться туда попасть. Кроме того, поразмыслив, я заметил крохотное несоответствие инфы, полученной от Лао, тому, что я уже знал. Поколебавшись, я отправился, куда собирался. Теперь уже без суеты. Думал по дороге, но мысли путались. Бенито. Если допустить, что он, а не червь Системы, залез в мою черепушку… Кстати, если я по-прежнему в дриме, несоответствие времени ничего не значит. Беня мог устроить такое с умыслом. К примеру, чтобы заставить меня делать то, что ему нужно. Возможно, и насморк мой подстроен. Управлять мною он не может, но лишить возможности чуять слой отладки — почему нет? Может, и нет в реале у меня никакого насморка, а просто рецепторы заблокированы программно. Вдруг он уже…
