– Мне нужно увидеться с ним, –
прошептал граф. – Если ты знаешь, где он, скажи. Мне нужно поговорить с
ним.
– Простите, милорд. – Самир обвел
вестибюль настороженным взглядом. – Его разыскивают власти. На нас смотрят
люди.
– Но ведь ты знаешь, где он. Или как
передать ему весточку. Ты знаешь о нем все, знал с самого начала.
Взгляд Самира стал непроницаемым, словно
захлопнулась дверца его души.
– Передай ему… Самир пошел прочь.
– Передай ему, что она у меня. Самир
замешкался.
– Но кто? – прошептал он. – О
ком вы говорите?
Эллиот вцепился в его руку.
– Он знает. И она тоже знает, кто она.
Скажи ему, что я увел ее из музея и сейчас она в безопасном месте. Я провел с
ней весь день.
– Ничего не понимаю.
– Ладно, он-то поймет. Слушай
внимательно. Скажи ему, что солнце лечит ее. Оно помогло ей и… еще лекарство из
сосуда.
Граф вынул из кармана пустой пузырек и вложил
его в руку Самира. Самир с испугом посмотрел на пузырек, словно не хотел даже
дотрагиваться до него.
– Она нуждается в большей дозе, –
сказал Эллиот. – Она больна – и телом и душой. Она безумна– Краем глаза он
увидел, что к ним направляется Алекс, и, жестом призвав сына подождать,
придвинулся ближе к Самиру. – Передай ему, чтобы он встретился со мной
сегодня в семь часов во французском кафе «Вавилон», которое находится в
арабском квартале. Я не буду говорить ни с кем, кроме него.
– Но постойте, вы должны объяснить…
– Я уже сказал: он поймет. И ни в коем
случае пусть не приходит сюда – здесь слишком опасно. Я не хочу впутывать во
все это своего сына. В семь в «Вавилоне». И еще передай ему: она уже убила
троих. И снова будет убивать.
Эллиот отошел от Самира, повернулся к сыну и
потянулся к его руке, ища поддержки.
– Помоги мне подняться наверх, – попросил
он. – Мне надо отдохнуть. Я могу упасть.
– О боже, отец, что происходит?
– Вот и расскажи мне, что происходит. Что
произошло с тех пор, как я ушел? Ах да, портье… Скажи ему, что я ни с кем не
желаю разговаривать. Пусть не звонят в мой номер. Пусть никого ко мне не
пускают.
Еще несколько шагов, подумал Эллиот, и двери
лифта откроются. Только бы добраться до чистой постели. Он был очень слаб, его
тошнило. И он был очень благодарен сыну, который крепко обнимал его за плечи,
не давая упасть.
Как только Эллиот дошел до своего номера, силы
оставили его. Но здесь был еще и Уолтер, и Уолтер вдвоем с Алексом довели его
до постели.
– Я хочу сесть, – капризным голос
произнес граф. Настоящий инвалид.
– Я наполню для вас ванну, милорд,
горячую ванну.
– Пожалуйста, Уолтер. Но сначала принеси
мне чего-нибудь выпить. Лучше виски. И поставь рядом с бутылкой стакан.
– Отец, я никогда не видел тебя таким!
Надо вызвать врача.
– Ни в коем случае! – неожиданно
твердо заявил Эллиот.
Его тон поразил Алекса. Слабости как не бывало.
– Неужели врач помог леди Макбет? Не
думаю, что он мог принести ей пользу.
– Отец, о чем ты говоришь?
Голос Алекса снизился до шепота; он всегда
переходил на шепот, когда был чем-то расстроен. Он смотрел, как Уолтер передает
отцу стакан.
Эллиот сделал глоток виски.
– Ох, как хорошо!
Он вздохнул. В том ужасном маленьком домике, в
том доме смерти и безумия, была дюжина бутылок ликера, но он не мог заставить
себя прикоснуться к ликеру Генри; не мог пить из бокала, из которого пил Генри,
не мог съесть ни кусочка. Он кормил и поил ее, но сам ни к чему не притронулся.
И сейчас с наслаждением потягивал напиток, который так успокаивал жгучую боль в
груди.
– А теперь, Алекс, выслушай меня, –
сказал Эллиот, делая еще один глоток. – Ты должен немедленно уехать из Каира.
Сейчас же пакуй чемоданы и уезжай в Порт-Саид пятичасовым экспрессом. Я сам
довезу тебя до поезда.
Каким беззащитным выглядел сейчас его сын!
Будто маленький ребенок. «И все это из-за моей мечты о бессмертии. Бедный мой
Алекс, он должен немедленно вернуться в Англию: там он будет в безопасности».
– Это невозможно, отец, – как всегда
мягко, проговорил Алекс. – Я не могу бросить здесь Джулию.
– А я и не хочу, чтобы ты бросил Джулию.
Ты возьмешь Джулию с собой. Скажи ей, чтобы она собиралась. Делай, что говорю.
– Отец, ты не понимаешь. Она не уедет,
пока не прояснится дело Рамсея. А его никто не может найти. И Генри тоже
пропал. Пока все не выяснится, не думаю, что власти позволят нам уехать.
– О господи!
Алекс достал носовой платок, аккуратно
расправил его и вытер отцу лоб. Снова сложил и протянул Эллиоту. Граф вытер
рот.
– Отец, ведь ты не думаешь, что Рамсей на
самом деле совершил эти чудовищные преступления? То есть я хотел сказать… он
мне так нравился.
В дверях появился Уолтер.
– Ванна готова, милорд.
– Бедный Алекс! – прошептал
Эллиот. – Скромный и благородный Алекс.
– Отец, объясни мне, что происходит. Я никогда
не видел тебя таким. Ты не похож на самого себя.
– Со мной все в порядке. Я как раз такой и
есть. Отчаявшийся, хитрый, увлеченный сумасбродными мечтами. Наоборот, я очень
похож на самого себя. Знаешь, сын, когда ты унаследуешь титул, ты, наверное,
будешь единственным скромным и благородным графом Рутерфордом за всю историю
нашего рода.
– Ты опять философствуешь. А я вовсе не
такой уж скромный и благородный. Я просто хорошо воспитан, что, надеюсь,
является неплохим суррогатом скромности и благородства. Прими ванну, тебе
станет намного лучше. И больше не пей виски, пожалуйста.
Эллиот подозвал Уолтера и протянул ему руку.
Майлз Уинтроп смотрел на телеграмму, которую
вложил ему в руку стоящий перед ним человек.
– Арестовать Джулию Стратфорд?! За кражу
бесценной мумии из Лондона? Но ведь это бред! Мы с ней и с Алексом Савареллом
вместе ходили в школу. Я сам свяжусь с Британским музеем!
