Генри задвигал губами, но издал лишь слабый
стон. Алекс сидел красный как рак.
– Похоже, вы тоже были близким другом
отца Джулии, – печально произнес Алекс. – Более близким, чем мы
думали. Может быть, Лоуренс еще что-нибудь говорил вам перед смертью?
Бедный Алекс! Но все это предназначалось для
Генри. В любой момент мог произойти взрыв.
– Да, – сказал Рамзес. Джулия
стиснула его руку, но он этого словно не заметил. – Да, говорил. Говорил,
что его племянник ублюдок. – И он снова взглянул на Генри. – Разве я
не прав? «Ублюдок». Ведь именно такими были его последние слова?
Генри так резко вскочил на ноги, что стул упал
на покрытый ковром пол Стратфорд-младший с разинутым ртом смотрел на Рамзеса, с
его губ слетел какой-то низкий звук: – не то стон, не то всхлип.
– О господи! – воскликнул
Алекс. – Мистер Рамсей, вы слишком далеко заходите.
– Разве? – спросил Рамзес, не
отрывая взгляда от Генри.
– Генри, ты пьян, старина, – сказал
Алекс. – Я помогу тебе добраться до каюты.
– Пожалуйста, не делай этого, –
прошептала Джулия. Эллиот внимательно смотрел на них обоих. А Генри повернулся
и опрометью бросился к дальней двери.
Алекс с пылающим лицом уставился в тарелку.
– Мистер Рамсей, думаю, вы чего-то не
понимаете, – сказал он.
– Что такое, юноша?
– Отец Джулии всегда говорил одинаково с
теми, кого любил. – Потом до него дошло. – Но… вас ведь не было там,
когда он умирал. Я думал, что с ним был только Генри. Только он один.
Эллиот молчал.
– Что ж, видимо, путешествие будет очень
интересным, – смущенно сказал Алекс. – Должен признать…
– Случится что-нибудь ужасное! –
проговорила Джулия. У нее больше не было сил– А теперь выслушайте меня, вы все.
Я больше не желаю разговаривать ни о замужестве, ни о смерти отца.
Хватит. – Она встала. – Простите, но я ухожу. Если я понадоблюсь,
найдете меня в моей каюте. – Она посмотрела на Рамзеса. – Но об этих
вещах больше ни слова, договорились?
Она взяла маленькую дамскую сумочку и медленно
пошла через столовую, не обращая внимания на глядевших ей вслед людей.
– Как все это ужасно! – услышала она
за спиной: Алекс догнал ее. – Мне так жаль, дорогая, правда жаль. Ситуация
вышла из-под контроля.
– Я же сказала, что хочу уйти к себе в
каюту, – повторила Джулия, ускоряя шаг.
Ночной кошмар. Ты хочешь проснуться в Лондоне,
в безопасности, чтобы ничего этого не было. Ты сделал то, что должен был
сделать. Это существо – чудовище, его надо уничтожить.
Генри стоял у стойки бара, ожидая, когда
подадут виски. Казалось, прошла целая вечность, и тут он увидел его: то
чудовище, которое не было человеком. Чудовище стояло в дверях.
– Ничего страшного, – процедил Генри
сквозь зубы, повернулся и бросился по маленькому, покрытому ковром коридору на
палубу. Дверь хлопнула чудовище шло за ним Генри обернулся, в лицо ему ударил
ветер, и он чуть не свалился на узкие металлические ступени. Чудовище было
всего в двух футах. И эти стеклянные голубые глаза… Генри помчался по ступеням.
Снаружи дул сильный ветер, и бежать по палубе было трудно.
Куда он несется? Как ему спрятаться? Генри
рывком открыл еще одну маленькую дверь, ведущую в другой коридор. Он не узнавал
номера на полированных дверях кают. Генри оглянулся – чудовище преследовало
его.
– Будь ты проклят…
Его голос прозвучал жалко и слабо. Вот он
снова на палубе. На этот раз ветер был таким влажным, что Генри показалось,
будто пошел дождь. Он не видел, куда бежит. На мгновение схватился за борта и
ненароком взглянул на бурлящие серые волны.
Нет! Подальше от борта. Он бросился прочь,
нашел еще одну дверь и вбежал внутрь. Пол под ним дрожал, за спиной слышалось
дыхание чудовища. Пистолет! Где, черт побери, его пистолет?!
Обернувшись, Генри полез в карман. Чудовище
схватило его. О господи! Он почувствовал, как его руку накрыла теплая ладонь.
Пистолет выпал из руки. Застонав, Генри прижался к стене. Чудовище не отпускало
его, глядя прямо ему в лицо. Из иллюминатора то и дело врывались в помещение
снопы безобразного света, озаряя лицо твари.
– Это пистолет, верно? – спросило
чудовище. – Я читал о нем, вместо того чтобы почитать об Оксфорде,
эгоизме, аспирине и марксизме. Он стреляет маленькими кусочками металла,
которые летят с большой скоростью. Очень интересная штучка, правда совершенно
бесполезная, когда имеешь дело со мной. Но если бы ты выстрелил, сюда бы пришли
люди. Им бы захотелось выяснить, почему ты стрелял.
– Я знаю, кто ты такой! Я знаю, откуда ты
взялся!
– О да, ты знаешь! Тогда ты должен
понимать, что и я знаю, кто ты. И что ты натворил. И мне не составило бы труда
затащить тебя в угольный отсек и бросить в топку этого волшебного корабля, где
тебя пожрал бы огонь, который гонит нас сейчас по холодной Атлантике.
Тело Генри забилось в судорогах. Он боролся
изо всех сил, но не мог вырваться из рук, державших теперь его за плечи, да
так, что трещали кости.
– Послушай меня, глупец. – Чудовище
придвинулось еще ближе, и Генри почувствовал его дыхание на своем лице. –
Навредишь Джулии, и я это сделаю. Джулия заплачет, и я это сделаю! Джулия
только нахмурится, и я это сделаю! Ты жив только потому, что Джулии так
спокойнее. Только поэтому. Запомни, что я сказал.
Хватка ослабла. Генри покачнулся, едва
удержавшись на ногах, сжал зубы, закрыл глаза. И вдруг в брюках стало тепло и
влажно, запахло экскрементами: кишечник не выдержал.
Чудовище все еще стояло рядом. Тьма скрывала
его лицо. В тусклом свете, льющемся из иллюминатора, тварь разглядывала
пистолет, потом засунула его себе в карман, развернулась и исчезла.
Очнувшись, он обнаружил, что находится в конце
коридора. Никто вроде бы мимо не проходил. Трясущийся, жалкий, он поднялся и
поплелся к своей каюте. Там он зашел в гальюн, и его вырвало. Потом он стащил с
себя перепачканные брюки.
Когда царь вошел, Джулия плакала. Риту она
отослала ужинать с другой прислугой. Рамзес даже не постучался. Просто открыл
дверь и скользнул внутрь. Джулия не смотрела на него. Она приложила платок к
глазам, но слезы все лились.
– Прости меня, моя царица, моя нежная
царица. Пожалуйста, прости.
