Он долго смотрел на цветок. У основания бутона
медленно вырастал крошечный зеленый листочек. Граф перевел взгляд на свое
отражение в зеркале. Седоволосый, с морщинками на лице, в свои пятьдесят пять
Эллиот все еще был привлекателен, несмотря на то что каждый шаг причинял ему
невыносимую боль. Он уронил трость на пол и левой рукой провел по своей седой
шевелюре.
Алекс позвал его – принесли чай. Эллиот достал
бумажник, смял цветок и положил в одно из кожаных отделений. Потом медленно
наклонился и поднял с пола трость.
Как в тумане, он смотрел на сына, разливающего
чай.
– Знаешь, отец, – сказал
Алекс, – я начинаю думать, что все не так уж плохо. Я присмотрелся к
Рамсею. Конечно, он довольно привлекательный, но все-таки староват для нее. А
ты как думаешь?
Какой все-таки великолепный этот гигантский
плавающий железный дворец с маленькими лавчонками, с огромным банкетным залом и
танцевальной площадкой, где позже будут играть музыканты!
А его каюта? С ума сойти – у него, у царя,
никогда не было такой изумительной каюты на морском корабле. Когда стюарды
закончили распаковывать последний чемодан с одеждой Лоуренса, Рамзес засмеялся
от радости, как ребенок.
Когда они ушли, Самир закрыл дверь и вынул из
внутреннего кармана пальто стопку банкнотов.
– Этого хватит вам надолго, сир, только
не стоит никому показывать всю сумму.
– Да, мой верный друг. Этой премудрости
меня учили еще тогда, когда я мальчишкой сбегал из дворца– Рамзес вновь
счастливо рассмеялся. Он просто не мог остановиться. На корабле были даже
библиотека и кинозал. Да еще эти технические чудеса в трюме! А вежливые,
аккуратные моряки – все как: один с аристократическими манерами – сказали ему,
что он может ходить везде, где ему вздумается.
– Ваша монета стоила гораздо больше, сир,
просто у меня не было времени торговаться.
– Как говорят твои современники, Самир,
не бери в голову. А насчет графа Рутерфорда ты абсолютно прав. Он верит. Точнее
говоря, он знает.
– Но опасность представляет не он, а
Генри Стратфорд. Может, падение с палубы в шторм будет справедливым решением?
– Но не самым мудрым. Это лишит покоя
Джулию. Чем больше я узнаю ваше время, тем больше понимаю его сложное и
высокоразвитое понимание правосудия. Оно идет от Рима, но тут есть что-то еще.
Мы не будем спускать глаз с мистера Генри Стратфорда. Если его присутствие
станет невыносимой пыткой для его кузины, тогда, возможно, смерть будет меньшим
из двух зол. В любом случае тебе не стоит беспокоиться. Я сделаю все сам.
– Да, сир. Но если по какой-либо причине
эта миссия придется вам не по душе, я буду счастлив убить этого человека своими
руками.
Рамзес рассмеялся. Как ему нравится этот
парень: он так искренен, так честен, так терпелив и умен!
– Может быть, мы убьем его вместе,
Самир, – сказал он. – А пока мне страшно хочется есть. Когда мы
начнем совместную трапезу на розовых скатертях среди этих пальм в комнатных
горшках?
– Очень скоро, сир, но, пожалуйста,
будьте осторожны.
– Не беспокойся. – Рамзес взял
Самира за руку. – Я уже получил инструкции от царицы Джулии. Мне можно
съесть что-нибудь мясное, немного рыбы, немного дичи, главное – не есть все
одновременно.
Теперь засмеялся и Самир.
– Ты все еще грустишь? – спросил
Рамзес.
– Нет, сир. И не обращайте внимания на
мой мрачный вид. Я многое повидал на своем веку, но о том, что происходит со
мной сейчас, даже не мечтал. Когда Генри Стратфорд умрет, мне больше нечего
будет желать.
Рамзес кивнул. Он знал, что этот человек
никогда не выдаст его тайну, хотя не мог понять до конца подобной преданности и
мудрости. Не понимал, когда был смертным. Не понимал и сейчас.
Глава 11
Это была роскошная столовая первого класса,
уже заполненная господами во фраках и дамами в декольтированных платьях. Когда
Джулия вошла и взялась за спинку стула, Алекс вскочил, чтобы помочь ей. Генри и
Эллиот, сидевшие напротив, тоже поднялись. Джулия кивнула Эллиоту, но на кузена
даже не взглянула.
Она повернулась к Алексу и накрыла ладонью его
руку. К сожалению, она не могла заткнуть уши. Генри продолжал злобно
нашептывать Эллиоту на ухо что-то об Алексе: мол, каким надо быть идиотом,
чтобы позволить Джулии пуститься в это путешествие.
Алекс с потерянным видом уставился в свою
тарелку. Сказать ему правду? Не время и не место. Она знала, что, будь она
честной с ним с самого начала, Алексу не было бы сейчас так тяжело. Так что
теперь она должна относиться к нему повнимательнее.
– Алекс, – тихо произнесла
Джулия. – Может быть, я останусь в Египте. Я не знаю, что будет дальше…
Милый, иногда мне кажется, что тебе нужен кто-то более достойный тебя.
Алекса не удивили эти слова. Помолчав с
минуту, он ответил:
– Разве есть на свете кто-нибудь лучше
тебя? Если тебе вздумается жить в джунглях Судана, я последую за тобой.
– Ты сам не знаешь, что говоришь.
Он наклонился вперед и понизил голос до
шепота:
– Я люблю тебя, Джулия. Все остальное в
жизни я принимаю как само собой разумеющееся. Но не тебя. Ты для меня дороже
всех людей на свете, и я буду сражаться за тебя, если понадобится.
Что она могла сказать, чтобы не ранить его?
Внезапно Алекс поднял глаза. Появились Рамзес
и Самир.
На минуту Джулия потеряла дар речи. Рамзес был
великолепен в отцовской белоснежной рубашке и смокинге. Каждый жест, каждое
движение его были не менее изящны, чему окружавших его англичан. Он просто
излучал довольство и благополучие. Мелькнувшая на лице улыбка была
ослепительна.
Потом началось. Он уставился на голые плечи
Джулии, в открытый вырез ее платья. Он не отрывал глаз от крошечной темной
ложбинки между полуобнаженными грудями. А Алекс с холодной яростью смотрел на
Рамзеса. Самир, усевшийся по левую руку от графа Рутерфорда, тоже встревожился.
Все еще не сводя с Джулии глаз, будто ни разу
до сих пор не видел ни одной женщины, Рамзес сел слева от нее. Она быстро
протянула ему салфетку и прошептала:
– Вот, возьми. И прекрати глазеть на
меня. Это бальное платье, так принято! – И тут же повернулась к сидящему
напротив Самиру. – Самир, я так рада, что вы путешествуете с нами!
