Джулия захлопнула дверь, задвинула засов и
повернулась к Рамзесу. Она слышала, как на втором этаже ходит по комнатам Рита.
Кроме Риты, в доме никого не было. Они остались одни.
– Зачем ты посвятил его в свою
тайну? – спросила она.
– Дело сделано, – спокойно ответил
царь. – Он знает правду. А твой брат Генри расскажет другим. Тогда поверят
и другие.
– Нет, это невозможно. Ты сам видел, как
реагировала полиция. Самир все понял, потому что увидел кольцо. Он узнал его. И
пришел он, чтобы увидеть и поверить. Другие этого не сделают. К тому же…
– Что?
– Ты сам хотел, чтобы он узнал. Вот
почему ты назвал его по имени. Ты сказал ему, кто ты.
– Разве?
– Да, мне кажется, сказал.
Рамзес задумался. Похоже, он был с ней не
согласен. Но Джулия готова была поклясться, что это правда.
– Если двое поверили, поверит и
третий, – сказал он, не обращая внимания на ее возражения.
– Они ничего не смогут доказать. Ты существуешь,
и кольцо существует. Но как доказать, что ты на самом деле явился из прошлого?
Ты совсем не понимаешь нашего времени, если думаешь, что мои современники с
легкостью поверят в то, что человек может восстать из мертвых. Мы живем в
царстве науки, а не религии.
Царь собирался с мыслями. Наклонил голову,
скрестил на груди руки и стал расхаживать взад-вперед по ковру. Наконец
остановился.
– Моя дорогая, как бы тебе
объяснить… – начал он. Говорил он без напора, но с большим чувством.
Английский язык звучал напевно, почти интимно. – Тысячи лет я скрывал эту
тайну. Даже от тех, кого любил, кому поклонялся.
Они так и не узнали, откуда я появился,
сколько лет живу и что со мной произошло. И вот теперь я ворвался в вашу эпоху,
и за одну ночь мою тайну узнали больше смертных, чем за все время, прошедшее с
тех пор, как закончилось правление Рамзеса в Египте.
– Понимаю, – сказала Джулия, хотя
думала совсем иначе: «Ты записал всю свою историю на свитках. Ты оставил их
там. И все это потому, что у тебя больше не было сил хранить секрет». – Ты
не знаешь нашей эпохи, – повторила она. – Сейчас не верят в чудеса
даже те, с кем они происходят.
– Какие странные вещи ты говоришь!
– Даже если я заберусь на крышу и изо
всех сил закричу об этом, все равно никто не поверит. Твое зелье цело, пусть
оно хранится среди ядов.
Казалось, Рамзеса просто скрутило от боли.
Джулия заметила это, почувствовала. И пожалела о своих словах. Нелепо думать,
что это существо всемогуще, что не сходящая с его губ улыбка свидетельствует о
силе и неуязвимости. Растерявшись, Джулия молчала. И снова – как: спасение – на
губах его заиграла улыбка.
– Что нам остается делать, Джулия
Стратфорд? Только ждать. Посмотрим.
Вздохнув, Рамзес снял плащ и пошел в
египетский зал. Посмотрел на саркофаг, на свой саркофаг, потом на кувшины.
Потянулся и аккуратно повернул выключатель электрической лампы – он видел, как
это делает Джулия, и в точности повторил ее движение. Осмотрел ряды книжных
полок, поднимавшиеся от письменного стола Лоуренса до самого потолка.
– Тебе обязательно надо поспать, –
сказала Джулия. – Давай я отведу тебя наверх, в отцовскую спальню.
– Нет, дорогая, я никогда не сплю. Я
засыпаю только тогда, когда хочу покинуть время, в котором живу.
– Ты хочешь сказать… что бодрствуешь день
за днем и никогда не нуждаешься во сне?!
– Верно, – кивнул Рамзес,
ослепительно улыбаясь. – Давай я раскрою тебе еще один страшный секрет. Я
не нуждаюсь ни в еде, ни в питье, просто мне страшно хочется всего этого. И мое
тело наслаждается. – Он засмеялся, увидев, как Джулия удивилась. – А
вот прочитать книги твоего отца мне на самом деле нужно – если позволишь.
– Разумеется. Зачем спрашивать меня о
таких вещах? – сказала Джулия. – Бери что хочешь, все, что тебе
нужно. Иди в его комнату, если тебе надо. Надевай его халат. Мне хочется, чтобы
ты чувствовал себя как дома. – Она рассмеялась. – Ну вот, я
заговорила совсем как ты.
Они посмотрели друг на друга. Их разделяло
несколько футов, и Джулию это очень устраивало.
– А теперь я тебя покину, – сказала
она.
Царь тут же поймал ее за руку, моментально
сократив дистанцию, заключил в объятия и снова поцеловал. Потом так же резко
отпустил.
– В этом доме правит Джулия, –
сказал он несколько напыщенно.
– Вспомни, что ты сказал Самиру: «Но
сейчас я могу защитить Джулию Стратфорд от любой опасности, со мной ей ничто не
угрожает».
– Я не солгал. Но мог бы и солгать – лишь
бы остаться твоим защитником.
Джулия тихо рассмеялась. Лучше уйти сейчас –
пока еще есть моральные и физические силы.
– Это другое дело.
Она прошла в дальний угол зала и приподняла
крышку граммофона. Порылась в пластинках. «Аида» Верди.
– Ага, то, что нужно, – сказала она.
На пластинке не было никаких картинок, поэтому
Рамзес не понял, что она приготовила для него. Джулия установила тяжелый черный
диск на бархатную вертушку, направила иглу. И повернулась к царю, чтобы видеть
его лицо, когда раздадутся первые торжественные звуки оперы. Зазвучал далекий
хор – низкие сочные голоса.
– О-о, это настоящее чудо! Машина,
которая делает музыку!
– Слушай, как поют. А я буду спать, как
все смертные женщины, и буду видеть сны, хотя моя реальная жизнь теперь так
похожа на сон.
Джулия еще раз посмотрела на Рамзеса, с
благоговением внимающего музыке – со скрещенными на груди руками, с опущенной
головой. Он подпевал басом, еле слышно. И один только вид белой рубашки, туго
обтягивающей его широкую спину и сильные руки, заставил ее задрожать.
Глава 8
Часы пробили полночь, и Эллиот закрыл дневник.
Целый вечер он читал и перечитывал заново переводы Лоуренса, просматривал
покрытые пылью исторические хроники, изучая биографии фараона Рамзеса Великого
и царицы, известной под именем Клеопатра Ничто в этих исторических фолиантах не
противоречило таинственной истории, описанной так называемой мумией.
Человек, который правил Египтом шестьдесят
лет, вполне мог, черт побери, быть бессмертным. И правление Клеопатры Шестой
тоже было весьма занимательным.
