«Совершенно верно, – сказал ты. – Царицы Проклятых
больше нет. Я опасаюсь только одного бессмертного – вашего возлюбленного
Мариуса. Потому что именно он перед уходом наложил строгий запрет на создание
новых существ, пьющих кровь. По мнению Мариуса, я низкого происхождения. Будь
он англичанином, он выразился бы именно так».
Я покачала головой.
«Не думаю, что он причинит тебе вред. Разве он не пришел к
Лестату? Разве он не пришел своими глазами взглянуть на Покрывало? – На оба
вопроса ты ответил отрицательно. – Прими мой совет: как только
почувствуешь его присутствие, заговори с ним. Побеседуй с ним так, как
беседуешь со мной. Начни разговор, прервать который он не решится».
Ты снова улыбнулся.
«Удивительно остроумная формулировка».
«Но я не думаю, что у тебя есть основания для страха перед
ним. Пожелай он стереть тебя с лица земли, сделал бы это давно. Нам нужно
бояться того же, чего боятся смертные, – существования других
представителей нашего вида, обладающих иными, отличными от наших, способностями
и верованиями, относительно местонахождения которых и их намерений мы никогда
не можем быть уверены. Вот об этом я и хотела тебя предупредить».
«Вы так добры, что тратите на меня время», – сказал ты.
Я чуть не заплакала.
«Все как раз наоборот. Ты даже представить себе не можешь, в
каком одиночестве и безмолвии я скитаюсь, и, надеюсь, ты сам никогда не
испытаешь ничего подобного. Ты же сумел подарить мне тепло, не грозящее
смертью, и насытить меня без крови. Я рада, что ты пришел».
Я увидела, как ты по обычаю молодых поднял глаза к небу.
«Я понимаю, сейчас мы должны расстаться. – Ты
неожиданно повернулся ко мне и умоляющим тоном произнес: – Давайте встретимся
завтра вечером и продолжим разговор! Я приду в кафе, где вы каждую ночь предаетесь
раздумьям. Я вас найду. Давайте побеседуем!»
«Значит, ты меня там видел?»
«Да, и очень часто. – Ты вновь отвел взгляд, пытаясь,
наверное, скрыть свои чувства, но чуть позже твои темные глаза опять обратились
на меня, и я услышала шепотом произнесенный вопрос: – Пандора, нам принадлежит
весь мир, не так ли?»
«Не знаю, Дэвид. Но завтра мы встретимся. Почему ты не
подошел ко мне там? Там, где тепло и светло?»
«На мой взгляд, это гораздо более дерзкое вторжение –
нарушить ваше священное уединение в переполненном кафе. В такие места ходят,
чтобы насладиться одиночеством, – или я ошибаюсь? Так мне показалось
приличнее. И я не собирался глазеть на вас. Как большинству молодых вампиров,
мне приходится питаться каждую ночь. Мы встретились тогда по чистой случайности».
«Это очаровательно, Дэвид, – сказала я. – Меня уже
давно никто не очаровывал. Встретимся… завтра вечером».
И мной вдруг овладело грешное желание. Я подошла к тебе и
обняла, зная, что мое древнее тело, твердое и холодное, заденет в твоей душе глубочайшие
струны и приведет в ужас, – ведь ты новорожденный и с легкостью сходишь за
смертного.
Но ты не отстранился. А когда я поцеловала тебя в щеку, ты
вернул мне поцелуй.
И вот сейчас, сидя в кафе и глядя на лежащий передо мной
блокнот, я с интересом думаю… возможно, пытаясь донести до тебя этими словами
нечто большее, чем только то, о чем ты просил… что бы я сделала, если бы ты не
поцеловал меня, а в страхе отпрянул, как по большей части поступают молодые
вампиры…
Дэвид, ты настоящая загадка.
Вот видишь, я начала не с летописи своей жизни, но с того,
что произошло между нами за эти две ночи.
Позволь мне это, Дэвид. Позволь поговорить о нас с тобой, и
тогда, может быть, я смогу восстановить свою потерянную жизнь.
Когда сегодня вечером ты пришел в кафе, я и не обратила
особенного внимания на эти блокноты. Их было два. Оба толстые.
От них приятно пахло старой кожей. Но лишь когда ты положил
их на стол, я смогла уловить посланный твоим всегда сдержанным и невозмутимым
разумом импульс, свидетельствующий о том, что они имеют ко мне отношение.
Я выбрала столик в центре переполненного зала, как будто мне
хотелось оказаться в середине водоворота смертных запахов и событий. У тебя был
довольный вид, ты ничего не боялся и чувствовал себя как дома.
Ты был одет в очередной потрясающий костюм современного
покроя и плащ из гребенной шерсти, сшитый со вкусом, но по моде Старого Света,
а твоя золотистая кожа и светящиеся глаза вскружили голову всем до единой
женщинам и даже некоторым мужчинам.
Ты улыбнулся. Должно быть, я показалась тебе улиткой – в
этом-то плаще и капюшоне, в золотых очках, закрывавших половину лица, и со
следами дешевой фиолетово-розовой – цвета синяков – помады на губах. В зеркале,
в магазине, она произвела на меня соблазнительное впечатление – мне
понравилось, что не придется прятать рот, ибо теперь губы мои практически
лишены естественного цвета. С этой помадой я могла улыбаться.
На мне были эти перчатки из черного шелка с отрезанными
концами, чтобы пальцы сохраняли чувствительность, а чтобы ногти не сверкали в
кафе, как хрусталь, я намазала их сажей. Ты поцеловал протянутую мною руку.
В тебе остались прежняя смелость и приверженность внешним
приличиям. А потом ты очень тепло улыбнулся, и в этой улыбке, по-моему, было
больше от тебя прежнего – ты казался слишком мудрым для столь молодого и
крепкого существа. Твоя поистине идеальная внешность привела меня в восхищение.
«Вы не представляете, как я рад, – сказал ты, –
что вы пришли и позволили мне сесть к вам за столик».
«Я захотела этого только благодаря тебе», – ответила я,
поднимая руки, и заметила, что, несмотря на сажу, сияние моих ногтей слепит
тебе глаза.
Я потянулась к тебе, ожидая, что ты вот-вот отпрянешь, но
вместо этого ты накрыл темной и теплой ладонью мои холодные белые пальцы.
«Вы воспринимаете меня как живое существо?» – спросила я.
«О да, определенно, – как сияющее и совершенно живое
существо».
Мы заказали кофе – ведь этого ожидали от нас
смертные, – и, получая от его тепла и аромата больше удовольствия, чем они
могут себе представить, даже поболтали ложечками в чашках. Передо мной
поставили красный десерт.
Десерт, конечно, по-прежнему стоит на столе. Я заказала его
просто потому, что он красный – клубника в сиропе, с резким сладким запахом,
который понравился бы пчелам.
Твои льстивые речи вызвали у меня улыбку. Но они мне
понравились. Я их игриво передразнила. Я сбросила капюшон и тряхнула головой,
чтобы мои густые, темные волосы замерцали на свету.
